Два одиночества
Шрифт:
— М-м-м, — простонала Виола, переворачиваясь на другой бок.
— Как же всё неловко получилось, — тихо шепнул альбинос и вышел из спальни.
Его небольшой жилблок не был рассчитан на гостей, да и Энтос не считал сам себя настолько радушным хозяином, чтобы кого-то оставлять на ночь, поэтому и пришлось для себя разложить в гостиной диван.
Сон не шёл. Бессонница частенько навещала его, но эта ночь оказалась особенной. Мысли стаей тревожных птиц кружили в голове. А виной всему юная землянка и её проблемы. Так просто никто не решался на столь глупый и опрометчивый поступок как суицид. Причин могло быть несколько. Например, неразделённая любовь. Предательство любимого обычно сильно ранило нежные сердца женщин. Вот только Феликсу казалось, что тут замешано что-то
В своём последнем сообщении он выразился слишком резко в её адрес, но она его просто выбесила. И так день не задался, а тут вместо привычной лёгкой истории об очередной скромнице он окунулся в мир разврата и порока. Аж передёрнулся от омерзения. Порока в его жизни хватало до отвала, и душа требовала глотка чистой романтики. И именно книги Виолы успокаивали его, даря возможность вздохнуть свободно и глубоко. Особенно ему нравился роман «Невинность принцессы». Теперь стало понятно, откуда такая правдивость и искренность чувств главной героини. Феликс не сдержал ухмылки. Наверное, Виола представляла себя на месте героини, принцессы Алисы, очень благопристойной и совершенно скромной девицы. Этой невинной деве пришлось взять на себя правление маленьким астероидом после гибели родителей от нападения пиратов. Но верные слуги спасли и принцессу, и астероид. А затем она назначила простого солдата, который отличился доблестью и самоотверженностью в этой битве, главнокомандующим горстки оставшейся армии. Ах, как славно Роберт соблазнял совершенно неопытную в любви принцессу. Ей было всего семнадцать, и до самого восемнадцатилетия бравый солдат дразнил Алису, а затем сорвал её бутон и стал королём астероида. Милая история с избитым, как сама жизнь, сюжетом. Но сколько огня было между влюблёнными, сколько страсти. И вот теперь она решила опуститься до банальной порнухи.
Энтос вздохнул. Не получалось из Виолы стервы. Никак не получалось. И появившиеся пошлости в виде мокрых трусиков, которые не были характерны для её повествования, сильно раздражали.
Закинув руку за голову, Феликс несколько минут лежал, пытаясь не думать о девушке в своей спальне. Сон всё не шёл. Поэтому манаукец взял навороченный планшет унжирского производителя «Нанот» с журнального столика, размышляя, как выпросить прощение у Виолы и загладить свою вину. На экране была открыта страница Эйлонской на сайте, где начинающие писатели станции «Астрея» выкладывали свои творения. На форуме царила настоящая паника. Виола пропустила очередную выкладку и не появилась для объяснения причины. Все ругали его, Феликса, скрывающегося под ником Крум. Сам он подсел на этот сайт чуть больше года назад. Ему понравилось то, как автор легко общалась с ним, слушала его советы, даже исправила один раз сюжет, когда он доказал ей как лучше. Возгордился и вот оступился.
Как постоянные фанатки творчества Виолы догадались, что он виноват в депрессии авторши? Неужели и раньше такое с ней было? Может, он зря всполошился, и она бы не решилась себя убить? На сердце было тревожно. Но что сделано, то сделано. И Феликс не раскаивался. Наоборот, это будоражило его, возвращая вкус жизни.
Мысли медленно успокаивались, взгляд бегал по строчкам нового романа, идея созревала. Девочка затеяла игру, в которой ничего не понимала, описывала то, что пыталась представить, ни разу в жизни не вкусив. Что ж, он мог помочь ей исправить и эту оплошность. К тому же он любил открывать горизонты некоторым отчаянным исследовательницам. Виола являлась ярким примером закомплексованной, но любопытной женщины. Таким за удовольствие приоткрыть дверь в запретное. То, о чём все знают, но не говорят в приличном обществе. Энтос мог в этом поклясться чем угодно, так как в женщинах Феликс разбирался лучше многих, даже лучше их самих.
Тяжёлый вздох опять вырвался, стоило манаукцу прочесть строчки, которые вчера его так сильно вывели из себя. Нужно исправлять ситуацию. Виола должна писать так, чтобы ему нравилось, и он заставит её. Он просто не мог оставить всё так как есть.
Виола
Голова трещала безбожно, как будто я надышалась нонарской дури. До сих пор помню это состояние, когда по глупости решила попробовать их ароматические палочки с феромонами. Лучше от похмелья страдать, чем от этой отравы. И чем больше я думала, тем яснее становилось, что у меня похмелье, а ещё вернулись воспоминания вчерашнего дня, больно раня моё самолюбие. Я вспомнила и постыдную пьянку, потом решение уйти из жизни, встречу с мужчиной и снова пьянку.
— Обалдеть, — выдохнула я, когда решила открыть глаза и не смогла этого сделать. Подёргав руками, поняла, что привязана. — Ой!
— Проснулась? — мягкий знакомый голос с волнующей хрипотцой раздался справа.
— Вы кто? — сипло спросила, мысленно застонав, так как совершенно не помнила имени манаукца.
Красные глаза и его голос — вот что чётко врезалось мне в память, и больше ничего. О чём мы говорили? Почему я оказалась прикована к кровати? Я очень надеялась, что это не моя гениальная идея устроить ролевые игры. Ведь спьяну я способна на многое. Но не предложить же себя мужчине? На этом у меня был пунктик, чем я гордилась собой. Как бы я ни захмелела, спать не стану по доброй воле. А значит, сейчас я здесь точно не по своей.
— Я Крум, — представился мужчина, а у меня вырвался стон от шока.
— Обалдеть. Это что же получается, ты меня похитил? И зачем? Чтобы изнасиловать?
Рвущийся плач сдавил горло. Только не это. Как я могла вляпаться в такую историю? Я начала неистово дёргать и руками, и ногами в желании освободиться. Я ему так просто не дамся! Нет, нет и ещё раз нет! Буду бороться до конца за свою девичью честь.
— Разве тебя эта мысль не заводит?
Вздрогнула, услышав шёпот у самого уха. Усмешка в голосе мужчины обожгла внутренности. Страх, пронзительный и сильный, не давал вздохнуть полной грудью.
Да он псих! Ужасная догадка пронзила страхом. Я многое читала о манаукцах и знала, что надо держаться от них подальше. Какими бы сладкоголосыми они ни были, но дикий и опасный нрав у них не отнять. И если он оскорбился моим предсмертным ответом, то…
— Мамочки, — всхлипнула очередной раз, когда горячая рука накрыла мою обнажённую ногу.
Я могла поклясться, что одета. Платье и нижнее бельё, которые я вчера так тщательно выбирала, были на мне. Но куда делись чулки? А ладонь медленно подбиралась к подолу, и меня замутило от страха. Голова от похмелья ужасно ныла и мешала придумать способ спастись от сбрендившего фаната.
— Ну как? — шептал рядом извращенец. — Твои трусики намокли?
— Что? — ахнула я и замерла, не в силах осознать то, что слышу.
— Ну как же, — притворное возмущение ещё больше подвело меня к мысли, что надо мной издеваются. А затем я услышала то, от чего хотела провалиться сквозь пол прямо в объятия прожорливого космоса. Этот ублюдок начал читать пролог к моей новой книге «Порочная плоть». Я взвыла, мечтая, чтобы у меня приключился сердечный приступ.
— «Она почувствовала горячую ладонь на своей коленке, и её лоно сжалось в предвкушении жёсткого проникновения каменного члена. Её трусики намокли, и она чувствовала это».
— Заткнись! — не выдержала я и вскричала, не в силах слушать то, что написано дальше.
— Виола, Виола, откуда эта порнуха у тебя в голове, ты же никогда такое не писала?
— Заткнись, — всхлипнула я, стыдясь как себя, так и того что написала.
Да, никогда раньше я не опускалась до столь откровенно пошлых словечек, но именно они заводят читательниц. Но у меня язык отсохнет, если я сейчас начну оправдываться перед этим Крумом.
— А это, — продолжал измываться маньяк, вкрадчиво шепча чуть ли не в ухо. — «Она молила его трахнуть себя, хотела, чтобы он вонзил свой член…»