Два шага маятника
Шрифт:
– Хеллер… Вам известна такая фамилия?
– не вытерпел Карел.
– О да! Мошенник, который к тому же причинил вам немало хлопот. Поверьте, я сделал все, чтобы он не путался у вас под ногами. Сейчас вам никто не мешает, вы не можете пожаловаться на недостаток внимания. Ваш премьер, ученые, весь народ с должным почтением относятся к работам лаборатории.
– Однако признания я еще не получил.
– Слышал. Там какая-то тайна, или ваша позиция…
– И одно, и другое.
– Ну, дело поправимое. Мое расположение, Долли, разве не является своего рода признанием ваших огромных заслуг?
– Если это
– Как бы не так!
– с грубоватой фамильярностью отозвался старик.
– Э, да вы и сами прекрасно знаете, что не любопытство тут в основе…
Карел промолчал. Не спешил с решающим разговором и его собеседник. Он завозился в кресле. Послышался плеск воды в тазу, потом короткий звонок. Тотчас в комнату вошел человек.
– Унесите воду, Франц, - приказал экс-премьер.
– А потом помогите мне, пожалуйста, одеться.
Обернувшись к Карелу, он улыбнулся, как бы прося извинить его. Тяжелые, набрякшие веки старика приподнялись. Карел увидел наконец глаза собеседника - прозрачные, внимательные глаза неглупого, много пожившего человека, строгие, а точнее говоря, безжалостные глаза деспота, умеющего повелевать людьми.
– Вот теперь голова моя в порядке. Что значит простая холодная вода для ног! Как вы это расцениваете, Долли, с позиций медицинской науки?
Карел пожал плечами. Ему не хотелось заводить всегда длинный разговор о сосудах, давлении и прочих таких вещах. Стэнриц понял это и не мешкая вернулся к главному. Он спросил:
– Вы поняли, что я хочу, Долли?
– Да, конечно, понял. Вы хотите пойти на риск.
– Правильно. Я хочу пойти на риск. Я очень этого хочу. Готов па любой эксперимент. Я приеду к вам в любое удобное для вас время. Никто не будет знать.
– Он оборвал фразу, подумал п добавил: - Я не поскуплюсь на благодарность. Нет, нет, не о деньгах пойдет речь, Долли. Но вы будете иметь все, что хотите. Я готов предложить вам очень высокий пост в Урдоне, самые большие почести среди людей науки, самые выгодные условия для дальнейшей благородной деятельности, а если угодно, то и гражданство и широчайшие возможности в Браварии. Ведь я все еще имею вес… Только помогите мне.
Последние слова он произнес тихо, с непривычной для него жалостной интонацией. Он готов был унизиться, лишь бы получить согласие.
Карел молчал. Тогда экс-премьер поднялся и тяжело, молчаливо прошелся по комнате.
– Как прекрасна жизнь! Как красива природа, небо, море! Вы только посмотрите, Долли!
Карел тоже встал, но не подошел к окну, не ответил на тираду. Он спросил:
– Вы читали наше сообщение?
– «Опыты по продлению жизни»? Да, конечно.
– Тогда вы должны понять, почему я не могу так просто дать свое согласие.
Стэнриц подошел к Долли вплотную. Карел посмотрел в глаза бывшему главе государства. Но глаз он теперь не увидел. Тяжелые веки сузились, в узких щелях светилась едва скрываемая тоска.
– Вы хотите сказать, что Стэнриц недостоин чести стать молодым? Моя прошедшая и нынешняя жизнь не заслуживает благодарности и уважения человечества? Так я понял вас?
Старик отбросил всякие условности. Он вел разговор начистоту.
Вот когда Карелу потребовалось все мужество, вся выдержка и колоссальное напряжение душевных сил. Перед ним стоял один из сильнейших мира сего, мудрый старец, многие годы железной рукой направлявший
Карел не спешил с ответом. Страха он не ощущал. Но и жалости уже не было.
Стэнриц не отводил глаз. Он словно гипнотизировал биолога.
– Вам придется объясниться.
– Спохватившись, он погасил гнев и уже более спокойно сказал: - Присядем, Долли. Высказывайтесь, я вас слушаю. Бояться вам нечего.
– Я не боюсь, Стэнриц.
– Вижу. Жду решения.
– Я не открою для вас новых истин, - сказал Карел.
– Вы знаете сами.
– Знаю. Обо мне говорят и пишут много плохого. Особенно на востоке.
– Это так.
– Но меня любит мой народ. Любил, - поправился он, вспомнив свое теперешнее положение.
Карел промолчал. Он не считал, что это так.
– А вы как считаете?-прямо спросил Стэнриц.- Разве я не сделал доброго дела, подняв свою страну из руин? Разве моя политика…
– Ваша политика до сих пор очень опасна. От нее все время пахнет войной. Старый призыв к завоеваниям. И еще ненависть к людям и государствам, добившимся свободы, подавление свободы человека в своей стране. Много лет вы идете по этому пути. А ведь в конце его - истребительная война. Этого никто забыть не может, вы слишком часто подводили мир к опасной грани. И вас любят? За что? Когда вы станете моложе, уйдете от близкой смерти, разве не возрастет опасность для мира? Вы опять займете пост главы государства, и опять… Зачем же я, ученый, далекий от политики человек, буду подталкивать мир к катастрофе? Кто мне позволит?
Стэнриц натужно улыбнулся.
– Похоже, что вы прошли курс науки в Москве. Такое умилительное совпадение взглядов. Кому же вы с удовольствием продлили бы жизнь?
– О, всем людям, которые ценят жизнь. Есть тысячи и миллионы хороших людей!
– Я не в их числе?
Карел не ответил. Он не хотел обострять разговора.
– А если я пожелаю измениться, захочу стать другим, буду делать так, как угодно вам? Каковы будут тогда условия, Долли?
– Я не хочу и не стану диктовать никаких условий. У каждого, даже плохого человека есть добрые чувства. Дайте им волю.
– Вы наивны. Моя воля - это выражение духа нации, целого народа.
– Вернее, части нации. Ее меньшей, самой богатой части. Отойдите от нее.
– Предположим, я отойду. Тогда?..
– Тогда через год или два мы вернемся к нашему разговору. Время покажет, являются ли ваши слова правдой.
– Два года! Я могу умереть, Долли.
Карел развел руками.
Стэнриц встал и опять начал тяжело ходить по комнате. Время от времени он потирал лоб и хмурился.
– Значит, мы так и не придем к соглашению, Долли? Я не тот человек?
– Пока не придем.
– А вы понимаете, что играете с огнем?
– он остановился и резко повернулся.
– Я не боюсь угроз.
– Смело сказано. Ну что ж. Заставить вас я не могу. Наверное, никто не может. Поживем, подумаем. Может быть, вы поймете, как наивны ваши суждения. Не берусь переучивать вас, но и сам вряд ли смогу перемениться. Только хочу предупредить: вас уже занесло, Долли. Нельзя диктовать государственным деятелям свою волю и становиться рядом с Богом. Не-досягаемо. И опасно. Очень опасно, как бы умны и велики вы ни были. Ведь при всем прочем, вы только человек.