Два шага маятника
Шрифт:
– Потом? Когда потом? Когда ему стукнет тридцать восемь?
– Нет, лучше, когда тридцать. Или тридцать пять…
Мужчины дружно засмеялись. Каролина потупилась.
– Як вашим услугам, господа, - произнес Сарджи, появляясь перед членами комиссии.
Осматривали его особенно долго и внимательно. Полина принесла папку с медицинскими документами, кардиограммы, рентгеновские снимки.
– Сколько вам лет?
– спросил у Сарджи один из членов комиссии, врач-геронтолог.
– Год назад было семьдесят семь.
– Значит, семьдесят восемь?
–
– Сарджи живет второй жизнью в три раза быстрее обычного.
– Это значит, что еще через год ему станет семьдесят один?
– иронически улыбаясь, уточнил врач.
– Вы совершенно правы, - спокойно ответил Карел.
– А через десять лет?
– Он станет мужчиной средних лет.
– И затем?..
– Я еще не заглядывал так далеко, коллега. Вероятно, где-то его ждет конец, как и всех нас. Смерть не снимешь со счета. Убить смерть нельзя. Отодвинуть - вполне можно.
– Вы слышите, Сарджи?
– спросил геронтолог.
– Я знаю о своей судьбе так же хорошо, как это объяснил сейчас Карел.
– Вы добровольно согласились на опыт?
– Представьте себе, сударь, согласился. Жить еще целую жизнь, ощущать себя помолодевшим, это намного лучше, чем протянуть пять-шесть лет дряхлым старцем. Вы не согласны со мной? Вам ведь тоже за шестьдесят? Что, если Карел предложит вам?..
– Не знаю. Не думал. Собственно говоря, отчего же… И все-таки…
Вопрос застал его врасплох, он сразу запутался. А Сарджи смеялся, довольный собой, и подмигивал Каролине.
Веселый, деятельный, без видимых признаков глубокой старости, Антон Сарджи выглядел да и вел себя превосходно. Семьдесят восемь? Самый отчаянный пессимист не мог бы дать ему столько. Сарджи знал это и радовался. Вот так, господа профессора!
Начался новый день. Солнце поднялось выше гор. над морем колыхнулся и поплыл туман. Дымились мокрые от росы разноцветные крыши города, на улицах сильней запахло цветами и теплым асфальтом. С первым лучом солнца к лаборатории потянулись новые люди, очень много людей. Они вонзались в толпу, стоявшую тут всю ночь, раздвигали ее, протискивались вперед и останавливались плотно один возле другого, образуя бесконечную черно-серую волнистую плоскость из шляп и беретов. Над толпой подымался табачный дым.
– Чего они ждут?
– спросил председатель академической комиссии, выглянув на улицу.
– Чуда, - ответил Сарджи.
– Немедленного чуда, чтобы увидеть его своими глазами и поверить.
– Нам тоже хочется видеть своими глазами, - сказал председатель.
– Я понимаю, как это любопытно и сложно.
Толпа вдруг колыхнулась, зашумела. В ней возникло движение. Отчаянно работая локтями и плечами, к дверям лаборатории пробивалась группа здоровых мужчин.
– Делегация! Пропустите делегацию!
– громко и внушительно выкрикивал идущий впереди.
– Прошу посторониться, пропустите, пропустите, - повторял он и, не надеясь на силу голоса, ловко работал плечами, как таран расталкивая волнующуюся толпу.
– Кто? Зачем? Куда они, кто такие?
– раздавались гневные крики, но делегаты медленно и точно прокладывали себе путь к входным дверям, пока не остановились перед цепью гвардейцев.
– Петиция для Карела Долли, - громко произнес передний и вынул бумагу.
– Алло, Карел Долли!
– закричал он, и все, кто стоял за ним, вдруг начали скандировать: «Ка-рел-Дол-ли! Ка-рел-Дол-ли!..» Улица подхватила слова и через десять секунд в тысячи глоток уже завороженно вопила: «Ка-рел-Дол-ли! Ка-рел-Дол-ли!..»
– Придется выйти, - сказал Карел и стащил с плеч халат.
Его появление в открытых дверях заметили только передние ряды. «Ти-ше! Ти-ше!» - закричали они. Все смолкло.
– Кто меня зовет?
– спросил Карел, щурясь на солнце.
– Я зову, - крикнул человек с бумагой в руке и нырнул между солдатами.
– Я зову, у меня петиция.
Он отдал бумагу, пробурчал: «чуть не раздавили» и, виновато улыбаясь, стал смотреть, как биолог читает текст петиции.
– Читайте вслух, - сказал он, и тотчас же все за кричали: «Вслух, вслух, мы хотим все знать!»
– «Рабочие заводов Юрако, - громко прочел Карел, - приветствуют братьев Долли и Полину Долли и желают нм успеха в благородном труде. Рабочие верят ученым н радуются достигнутому. Митинг союза металлистов обращается к ученым с просьбой - вернуть к жизни лидера нашего союза Берта Гешшонека, чье здоровье опасно подорвано. Он честный человек, он отдал пятьдесят лет жизни заводу и своим братьям по классу. Он нуждается в помощи. Подписано выборными от завода». Дальше следует очень много подписей…
Едва он замолчал, как над толпой словно взрыв раздались крики:
– Берту - вторую жизнь!
– Спасите Гешшонека!
– Верните здоровье Берту!
– Да здравствует Долли!
Карел слушал, вертел в руках бумагу.
– Где больной?
– спросил он делегата.
– Мы привезли его сюда. Он в машине, там, на площади.
– Несите, - решительно произнес Карел и поднял руку.
– Он берет нашего Гешшонека!
– загремел делегат.
– Ур-ра Карелу Долли!
В дальнем конце улицы над толпой появились носилки, покрытые белым. Люди притихли. Из рук в руки, наклоняясь в разные стороны, как лодка в волнах, поплыл Гешшонек над головами людей, все ближе и ближе, пока не достиг заветных дверей. Четыре гвардейца приняли носилки из рук рабочих, чтобы нести в дом.
– Давай, Берт, не бойся!
– сказал делегат, склонившись над больным.
– Этот Карел свои парень, он живо поставит тебя на ноги!
Гешшонека унесли.
– Карел, а вдруг он безнадежен?
– тихо спросила Полина, показывая па больного.
– Я не мог отказать, - так же тихо ответил он.
– Такой взрыв надежды…
– Вы всерьез беретесь за больного?
– вмешался в разговор доктор из комиссии.
– Разумеется. Мы вместе с вами осмотрим Гешшонека. Вы соблаговолите присутствовать на всех фазах опыта. Вот вам случай убедиться еще раз в реальности эксперимента. Но вам придется пробыть здесь не меньше недели.