Два шага маятника
Шрифт:
Когда дошло до использования засекреченного фермента, Карел сказал с извиняющейся улыбкой:
– Господа, теперь я попрошу вас удалиться.
– Почему, Долли?
– спросил председатель.
– Единственная тайна, которую я не намерен открывать, это белковый фермент, полученный мною специально для такого рода опытов.
– Вы хотите утаить от нас сердцевину эксперимента?
– Да, коллеги.
– Вы не доверяете нам?
Карел почтительно склонил голову.
– Я и мои друзья по лаборатории относимся к вам, господин профессор, и к остальным членам комиссии с самым глубоким уважением. Я готов хоть сейчас изложить перед вами последний секрет. Но кто гарантирует, что рецепт
– Ваше открытие принадлежит человечеству, Долли.
– Вы правы, оно принадлежит человечеству. Именно потому его и надо уберегать от злого глаза. Человеческое общество? Оно состоит из очень разных людей, из богатых и бедных, добрых и злых, умных п глупых, из тех, кто обкрадывает общество, и тех, кто обогащает и украшает его.
– Люди - братья, они все равны перед богом.
– Равны перед богом? Может быть. А здесь, на земле, они далеко не равны друг перед другом.
– Это уже политика, господин Долли.
– Возможно, что и политика, хотя я всю жизнь сторонился ее, - ответил Карел. Но тем не менее я убежден, что вторую жизнь надо даровать далеко не всем. Право - кому давать еще одну жизнь - пока что в наших руках. Мы убеждены: ее надо дарить только хорошим людям, которые всей своей жизнью, своим трудом уже сделали полезные дела, совершили добрые поступки и могут совершать то же самое впредь.
– Но кто определит, что хорошо и что плохо?
– Сейчас мы трое - Полина, Ласкар и ваш покорный слуга. А дальше… Пусть соберется специальная конференция, пусть этим займется ООН, Всемирный Совет Мира или еще столь же представительный, уважаемый, беспристрастный орган. Когда возникнет такая организация, мы передадим ей все свои права. А пока…
– Вы убеждены, что не ошибаетесь, поступая подобным образом?
– Убежден. До сих пор мы не сделали ошибки, дали вторую жизнь людям, которые творят добрые дела. И отказываем в этом дурным людям.
– А если у вас попробуют купить рецепт?
– Он не продается. Всякие попытки повлиять на наше решение подкупом и посулами обречены на неудачу. Но я уже повторяюсь, господа. Обо всем этом мы сказали в своем первом сообщении.
– Все так, Долли. Но ведь если мы не узнаем схему опыта до конца, то не сможем сделать вывода.
– Точнее?
– Комиссия не составит заключения, вы не получите официальной поддержки со стороны Академии.
Карел прикусил губы. Он понял, что оказался в ловушке. Или - или… Открыть тайну? Нет, нет и нет! Пусть не будет признания, пусть открытие повиснет в воздухе, но выдать секрет… Хеллер, Стэнриц, надменный Шерер… А, поди они все к дьяволу! И он сказал:
– Пусть будет так. Но секрет останется в лаборатории, господа. Он не выйдет за ее двери.
Прощание с комиссией было довольно прохладным.
А дальше началось что-то странное.
Ночью к лаборатории подошла зловеще-молчаливая процессия. Люди, одетые в черное, несли хоругви и кресты. Они пели псалмы. Толпа остановилась против дома. Зажглись дымные факелы. Некто, похожим на полоумного монаха, долго и страстно выкрикивал ругательства в адрес биологов; длинной рукой с зажатыми четками он грозил «безбожным силам, посягнувшим на веру». Но толпу он так и не зажег. Цепь гвардейцев недвижно стояла у входа.
– Фанатики!
– презрительно сказал Карел, наблюдая из окна за черными тенями.
– Мне страшно, Карел, - прошептала Полина.
– Это напоминает инквизицию.
– Сейчас
Утром явился встревоженный Зуро.
Ои не напевал, лицо его выражало усталость и тревогу.
– Вы знаете, кто стоит перед вами, Карел? О, вы ни за что не угадаете, - сказал он с горькой улыбкой.
– Скажете, учитель Зуро? Музыкант Зуро? Нет и нет, дорогой друг. Перед вами сбитый с толку человек, у которого все помешалось в голове. Перед вами отступник. Точнее, богоотступник!..
– Но, милый Зуро, мы знаем вас, как незапятнанного католика.
– Вы-то знаете. И я сам знаю. А вот они…
– Кто - они?
– Дева Мария, он все еще не догадывается!
– Зуро всплеснул короткими ручками и вдруг ткнул своей палкой в сторону двери.
– Они - это патер Ликор и его помощники. Его преподобие пригласил меня сегодня чуть свет для беседы. Он спросил, верно ли, что Зуро, - то есть я, - подвергся операции в лаборатории Карела Долли и теперь молодеет? Я с удовольствием подтвердил эту радостную весть: да, да, - сказал я.
– Так было, ваше преподобие, Зуро молодеет, он уже не боится смерти, и если ему еще удастся похудеть, то он получит достаточно времени и сил, чтобы выпестовать своих лучших учеников, и особенно Мишу Ясанека, за которого он ручается. Вот увидите, Миша станет великим музыкантом. Ему суждено сравняться с Давидом Ойстрахом и еще кое с кем… Так вот, я сказал все это Его преподобию, но он почему-то не порадовался вместе со мной. Он воздел очи к небу и произнес: «Вы совершили великий грех, Зуро». Я думал, он шутит, и тоже пошутил, заявив, что Карел Долли мог бы исправить старость и у Его преподобия, если он хорошенько попросит. Не оценив юмора, патер Ликор набросился на меня, назвал богоотступником и осквернил церковь, послав в ее стенах проклятие на мою голову. Он выгнал меня из церкви. За что, Карел, скажите, пожалуйста? Что худого сделал Зуро и вы вместе со мной? Но это еще не все… Сегодня в трех семьях, в самых состоятельных семьях, мне отказали в уроках. Ха-ха! Кого наказали святоши? Меня? О, нет! Они наказали детей своих. Мне объявили, что не хотят иметь дело с человеком, продавшим свою душу дьяволу. Это вы-то дьявол, Карел, дорогой мой! Смешно и глупо, не правда ли? И в то же время тревожно. Чего они хотят, скажите пожалуйста? Ну, хорошо. Я выйду из положения. Найду трех новых учеников. Пусть они не так богаты, зато юные создания всем сердцем любят музыку, и я полюблю их не меньше, чем прежних. У меня ничего не убудет. Но каково вам, Карел?
– Слуги церкви не согласятся признать наше открытие, Зуро.
– Вот как! Тогда пошлите их к… - Он запнулся, так и не решившись вслух отправить святых отцов далеко-далеко, хотя в душе, кажется, уже сделал это. Тревога все-таки не покидала его. Богоотступник…
– Опасный противник ваш преподобный Ликор!- сказал Карел задумчиво.
– Именно потому я и пришел к вам. Вы должны это знать, Карел.
Он попрощался и ушел, не рассеяв своей тревоги. Во всяком случае, Карел не слышал песни. И это было так не похоже на прежнего Зуро.
На следующую ночь под окнами снова прошла черная процессия. Она сгрудилась у входа в лабораторию и затянула молитву. Горели дымные факелы, сверкали глаза фанатиков, шелестели темные одежды, и в хоре голосов слышалось завывание средневековых ведьм. Тревога усилилась. Но охрана стояла.
– Психологическая атака, - сказал Данц.
Никакого сообщения о выводах комиссии газеты не печатали. Однако разговор Карела с председателем комиссии, - тот последний разговор, где речь шла о секрете белка и о том, кому передать этот секрет, - весь разговор, сдвинутый несколько в сторону, напечатали без комментариев все газеты.