Два шпиля
Шрифт:
В это время увлёкшаяся Дели уронила книгу на пол и тем самым прервала разговор.
Девочка обладала пытливым умом и крепкой памятью, однако, в силу возраста, случайно услышанные речи не зацепили её глубоко и неминуемо забылись бы, но…
Сегодня день у Дели опять не задался. Небо испятнали небольшие, но многочисленные клочки рваных облачков. Ветер, гонящий их на север, время от времени дышал и на земле, шевеля перистые листья пальм. Пересекая солнечный диск, облака бросали на землю быстрые тени. Этого было достаточно, чтобы бдительная Менке не пустила девочку на пруды.
– Солнца совсем нет, – заявила она, – да и ветрюган
До холодной поры оставалось не менее месяца, но спорить со старухой было бесполезно. Впрочем, и обижаться на неё долго Дели не могла – нянька действительно любила и Сафу-икбал, и её дочку, и отдавала себя службе всю без остатка. К тому же, девочка и правда недавно немножко простудилась…
Чтобы не слышать заливистого смеха и задорных криков резвящейся в воде ребятни, Дели отправилась в противоположный конец Детского сада. Менке уселась на резной скамейке и взялась за любимое вышивание бисером. В саду за детьми присматривали полдюжины наложниц, да и ничего опасного здесь не было в принципе.
Скрывшись с глаз старой няньки, Дели сорвалась с места и легко, как гонимое ветром пёрышко, помчалась по усыпанным белым песком дорожкам, пересекла лужайку изумрудно-зелёной травы, на четвереньках пролезла под сплетением вьющихся роз, на ходу подхватила поздний апельсин – и, в конце концов, оказалась в укромном уголке детского сада, где любила прятаться от надзирающих глаз.
Это была небольшая полянка у самой ограды, разграничивающей Детский и Большой сады. Скрываясь среди зелени, Дели любила наблюдать за прогуливающимися по кипарисовым и каштановым аллеям взрослыми знатными дамами и работающими наложницами; иногда удавалось послушать разговоры об интригах и тайнах дворцового гарема.
Но сегодня внимание девочки сразу привлекли голоса, звучавшие справа, из-за буйных зарослей розмарина, и дело было даже не в том, что, несмотря на негромкий тон, в голосах явно ощущалось напряжение – просто Дели сразу их узнала. Недолго думая, она вновь упала на четвереньки и, пятная зеленью шёлк шаровар, шустро поползла вдоль ажурной золочёной ограды, раздвигая жёсткие стебли. Голоса зазвучали отчётливее, и Дели замедлила движение, опасаясь быть увиденной. Вскоре её взгляду открылась круглая лужайка с мраморным фонтаном, которой оканчивалась тенистая аллея. У фонтана стояли её мать, Сафа-икбал, и брат отца, военачальник Левого Крыла армии султаната и командир дворцовой гвардии комутан-паша Гири-Сейкал.
Дели мгновенно ощутила витающую в воздухе скрытую угрозу и затаилась, сжавшись в комочек у самой земли, как испуганный зверёк.
Гири-Сейкал был младше своего брата султана на шесть лет. От отца оба унаследовали высокий рост и атлетическое сложение, но матери у них были разными, и на фигурах сходство заканчивалось. Султан Мохсен-Адиль был спокойным, уравновешенным человеком и обладал добрым и открытым лицом с умными зеленовато-карими глазами. Черты лица Гири-Сейкала, даже когда он был в хорошем расположении духа, что случалось не так часто, оставались резкими и злыми; тонкие губы постоянно кривились то в брезгливой гримасе, то в улыбке, выражающей либо насмешку, либо надменность. Чёрные блестящие глаза всегда скрывали в себе угрозу, словно смотрела заходящая на добычу большая хищная птица.
Сафа-икбал, стройная смуглянка, передала Дели изумрудно-зелёные глаза и невероятно густые и мягкие матово-чёрные волосы. В многосотенном населении султанского дворца едва ли нашлась бы дюжина человек, отозвавшихся о ней отрицательно – да и то по причине врождённой жёлчности и упрямства. Она умела спокойно и дипломатично разрядить любую ситуацию, найти справедливый выход из всякого конфликта и подобрать слова, убеждающие самого заядлого спорщика. И столь гневные, жёсткие нотки, звучавшие сейчас в её мелодичном голосе, Дели слышала, пожалуй, впервые.
– Опомнись, комутан! – негромкий, но резкий и властный окрик ударил, как хлыст. – Опомнись, ради всего святого! Мохсен-Адиль – твой брат, он возвысил тебя, как мог…
– Возвысил… – злобно кривясь, комутан-паша потряс головой. – Разумеется! Мой братец настолько благороден и такой правильный, что меня от него тошнит! Вместо того, чтобы услать меня с глаз долой руководить богом забытой провинцией, он оставил меня в столице! Ещё и доверие оказал – я ведь командир дворцовой гвардии!
– Не понимаю твоей злой иронии, – глаза матери метали зелёные искры, – это действительно так! Мой муж доверяет тебе…
– Чихал я на его доверие! – Гири-Сейкал с силой прихлопнул ладонью богатую рукоять ятагана. – Разумеется, я должен быть ему бесконечно благодарен и лизать ноги… Какая провинция? Мог и просто приказать перерезать мне горло…
– Не гневи Восшедшего, Гири-Сейкал! Думай, что говоришь! – оборвала Сафа-икбал. – А вот оставляя тебя при дворце, султан, как я вижу, действительно ошибся в силу своей доброты и верности роду. Он просто не мог и до сих пор не может предположить, что твоё честолюбие и неблагодарность простираются столь далеко. Я знаю о твоей дружбе с верхушкой имамата. Эти кликуши, давно забывшие, в чём суть служения Восшедшему, толкают тебя на кривую дорогу. Опомнись, говорю тебе ещё раз! Неужели для тебя ничего не значат родная кровь и родовая честь?
– Ты знаешь, Сафа, что после твоего мужа я – ближайший претендент на престол султаната. – комутан-паша ступил ближе, и теперь собеседники стояли на расстоянии вытянутой руки. – Неужели ты, как и твой недальновидный благочестивый муж уверена, что его все обожают?
– Мохсен-Адиль – честный и справедливый правитель. – убеждённо и твёрдо отвечала Сафа-икбал. – Он заботится о своём народе, и народ отвечает ему если и не любовью, то уважением…
– Да кого волнуют любовь и уважение сброда, имя которому не народ, а толпа! – почти в полный голос зарычал Гири-Сейкал. – Он понизил норму добычи лазурита и цветного мрамора, треть копален вообще закрыл… В бедных провинциях султаната установил слишком низкий потолок цен, а львиную долю казны тратит на приюты и лечебницы для бедных! Вместо мечетей строит школы, и часть доходов имамата пускает на строительство дорог и прокладку канализаций в городах…
– Всё это он делает в интересах султаната и для пользы его подданных! – горячо ответила Сафа. – Цветной мрамор и лазурит – одни из основных товаров, поставляемых из Гараханча в другие государства, и султан хочет, чтобы его запасов хватило и последующим поколениям – это куда важнее сегодняшних сверхбарышей кучки купцов и чиновников. Развитие медицины и образования – прямая забота о благополучии населения и путь к дальнейшему развитию страны, а имамат не обеднеет, если часть налогов уйдёт не в его мошну, а на благоустройство городов и борьбу с эпидемиями…