Два талисмана
Шрифт:
— Значит, искали именно эту вещь, — протянула Авита. — Зачем бы ворам искать пару браслетиков, если у тетушки был полный короб таких украшений?
— Хозяйка дома грешила на служанку, — напомнил Ларш. — По прозвищу Гортензия. Я спрашивал парней из своего десятка, но они о такой девице не слыхали.
— Да! — вскинулась Авита. — Она бы столько смогла нам рассказать! Ведь наверняка сообщница преступников, наверняка! Молоко с сонным зельем…
— Если и сообщница, — уточнил Мирвик, — то помазала своих дружков.
— Что? — хором спросили
— Ну… обдурила. Они без урожая ушли — так куда браслетики делись, а?
— Домохозяйка их взять не могла? — на всякий случай предположил Ларш.
— Зачем бы тогда ей говорить нам о пропаже? — возразила Авита. — Мы и знать бы не знали о браслете. И о втором, который тетушка сплела… Нет, без этой девицы не обошлось. Как же нам нужна служанка, как нужна служанка…
В этот миг отворилась дверь, вошла Барабулька. Она услышала последние слова Авиты и поняла их по-своему. Побледнела, грохнулась на колени и возопила:
— Нужна служанка? А я?.. Госпожа, а как же я?
— В чем дело? — нахмурилась Авита.
— Я-то думала, что слуги надо мною шутки шутят! — заплакала Барабулька. — Они сказали, что госпожа меня выгнать хочет… что она хумсарку покупает… — Взгляд девушки обежал комнату. — Вон ту бесстыдницу, да? Что на господской кровати валяется?
Милеста уткнулась лицом в подушку, чтобы скрыть смех.
Авита строго спросила:
— А где мои деньги?
— Здесь, все здесь! — вскинула голову Барабулька. Вскочила на ноги, кинулась к кровати, вытащила из-под нее корзинку. — До единой монетки тут, изволь пересчитать. Я даже на булки не тратилась: пекарь хозяйке выпечку на счет записывает…
Отодвинув листки бумаги, Авита на глазок оценила горстку монет. Пересчитывать не стала.
— А булки где?
— Внизу, госпожа, внизу, на кухне, сейчас вместе с отваром шиповника принесу!
— Вот видишь, Барабулька, — добродушно сказала Авита, — и деньги ты сберегла, и булочки купила. За что же тебя выгонять?
— Как — за что? — ухмыльнулся Ларш. — А за прозвище! Барабулька… несолидно как!
— А чего? — весело заступился Мирвик. — Барабулька — чем плоха рыбешка? Не барракуда, не мурена…
Служанка приободрилась: раз господа шутить изволят — наверное, не выгонят! Ответила весело, стараясь попасть в тон хозяйке и ее гостям:
— Так прозвище — не имя, оно ко мне до костра не прилипло! Как госпоже угодно, так пускай меня и зовет. Вот прежней хозяйке тоже не по нраву было меня Барабулькой кликать, так она меня красиво прозвала — Гортензией! А я… Ох! Что вы все так на меня смотрите? Я чего-то не то ляпнула, да?..
Четыре крепкие мужские руки возводили на краю обрыва увесистую груду камней.
— Хорошо! — Лабран разогнулся и потер поясницу. — Пнешь разок — все как раз туда и обрушится!
Сын менялы взглянул вниз — туда, где на валу стоял сундучок с откинутой крышкой. Свет играл на серебряных монетах.
— За деньгами, ясно, пойдет тот лысый, что был с
— Отец, а если на этот раз она возьмет с собой несколько мордоворотов?
Лабран похлопал по лежащему на траве луку со спущенной тетивой.
— А почему их тогда просто не перестрелять, как увидим? — не унимался Бранби.
— Ты из лука метко бьешь? — вопросом на вопрос ответил отец.
— Да разве это оружие для моряка! — хмыкнул Бранби.
— Ну, а я малость насобачился, пока на суше ошивался, для Круга сведения добывал. Но большой надежды на лук не имею. Лучше бы обойтись без него. Если лысого камнепадом пришибет, на эту дерзкую сучку и стрелы тратить не надо будет. Лишь бы они не задержались! У нас с тобой, сынок, на сегодня еще одна встреча назначена…
Не сразу удалось успокоить Барабульку-Гортензию настолько, что она стала понимать, о чем с нею говорят. Виной тому было неосторожно брошенное Ларшем слово «сообщница». Едва девушка уразумела, что ее обвиняют в причастности к убийству и краже, как забилась в такой истерике, что на шум примчалась хозяйка гостиницы.
Госпожу Лаингу без объяснений выставил Ларш: нефритовая фигурка Спрута на его груди действовала не хуже волшебного амулета. Авита и лаской, и окриками постаралась унять слезы служанки. Ей попыталась помочь спрыгнувшая с кровати Милеста, но Барабулька сквозь рыдания прокричала: «Уйди, змеюка заморская!» Решила, видно, что весь творящийся вокруг ужас вызван происками хумсарки, которая решила извести ее, бедняжку, и занять ее место при госпоже Авите.
Наконец Барабулька успокоилась и смогла отвечать на вопросы.
Да, она взяла браслеты и заколку! Можете тащить ее в тюрьму, клеймить каленым железом, отправить в рудник! Хоть удавкой задавите — да, взяла, чтобы покрасоваться перед дружком на танцах! В ту ночь до рассвета молодежь плясала на берегу, так захотелось принарядиться. Не в порту ведь мешки шьет — у Дочери Рода в служанках! Она бы потом положила украшения на место, госпожа и не заметила бы! Но кто же знал, что так получится… А как Гортензия потеряла место, так и решила, что браслеты и заколка будут ей вместо невыплаченного жалованья. Госпожа Афнара всегда в срок служанке платила, ни на монетку не обидела, небось и сейчас, в Бездне, Гортензию не корит за то, что взяла свое, честно заработанное!
— Как выглядели браслеты? — вмешался Ларш.
Барабулька описала браслеты: синие, с узором из голубых змеек. И заколку в виде бабочки, тоже бисерную, но сине-зеленую.
Ларш прикусил губу. Он-то успел поздравить себя с тем, что изловил либо коварную преступницу, либо хитрую сообщницу злодея. Но если Барабулька-Гортензия знала ценность браслета и перехватила добычу у своих дружков, то почему она сбыла талисман в мелкую лавчонку? А если воровка всего лишь хотела поживиться на хозяйском добре, почему не взяла весь короб?