Два талисмана
Шрифт:
— Пусть господин подождет здесь, — сказал Мирвик и шагнул в пролом.
Заинтересованный Ларш сунулся ближе к пролому, наблюдая, как Мирвик окликнул тощего мальчишку лет десяти, который как раз вошел через калитку с другой стороны забора. Мальчик нес ведро, но, завидев Мирвика, поставил ведро наземь, глянул на гостя приветливо и без удивления.
— Привет, Хараш! — окликнул его Мирвик.
— Привет, — отозвался мальчишка. — Бренчат, будто ты в театр подался?
— Уже бренчат? — приятно удивился Мирвик. — Ну да, я к тебе прямо со сцены…
Заинтересовавшись, Спрут сунулся ближе к проему, чтобы лучше слышать беседу и нахвататься новых словечек из воровского языка. «Затерся» — это значит «исчез», так?
Но тут неопытный стражник допустил ошибку. Он ступил в полосу закатного света, да еще и не заметил, что плащ его распахнулся, открыв черно-синюю перевязь.
С крыши донесся гневный вопль:
— Хараш! Не бренчи ничего, Хараш!
С крыши с кошачьей ловкостью по столбику крыльца скатился малец лет восьми и кинулся к брату:
— Ничего не бренчи! Отвязался Мирвик! «Краба» приволок! Вон, за забором приклеился!
И сразу, словно ожидая этих слов, на крыльцо шагнула высокая худощавая женщина с заплетенными в косу темными волосами.
— «Краб»? Где «краб»? — грозно осведомилась она. — Что ихней братии делать в честном доме? У меня вон котелок на огне — и кому ж я кипяток на башку выплесну, а? Или соседей кликнуть?
Мирвик растерянно отступил на шаг. Он понимал, что слова про кипяток — не пустая угроза, а обещание позвать соседей — еще страшнее. Надо самому драпать и Спрута вытаскивать.
А Спрут, к удивлению Мирвика, спокойно шагнул сквозь пролом во двор.
— Как нужен «краб», — заговорил он негромко и приветливо, — так руки ему целуем да приговариваем: не за себя, мол, за деточек… А как не нужен, так кипятком ошпарить грозимся, да?
Женщина судорожно глотнула воздух, вскинула к груди руки.
— А ты, господин Тенаш Рябиновая Кора, — шутливо поклонился Ларш младшему мальчику, — когда от Змеиного ущелья у меня на плечах ехал — не жаловался, а теперь…
Договорить ему не дали.
Побледневшая вдова грохнулась перед стражником на колени и снова попыталась расцеловать руки своему спасителю. Пока Ларш уговаривал женщину подняться, мальчуганы принялись наперебой расписывать Мирвику подвиги «краба».
— А тут он его — р-раз! — Хараш изобразил, будто ударяет младшего братишку кинжалом в грудь. — И сразу его на другого — шарах! — И толкнул «смертельно раненного» Тенаша к ошеломленному Мирвику. — У третьего меч выхватил — и вот эдак!.. — Хараш завертелся по двору с воображаемым мечом в руке. — И так! И вот так! И еще!..
— Эй, Чирайна! — пробасил кто-то из-за забора. — Что у вас там за переполох на ночь глядя?
— Дети разыгрались, — поспешно отозвалась вдова. — Не серчайте, соседи дорогие, я их уже в дом гоню.
Сгребла в охапку развоевавшегося Хараша и потащила его на крыльцо, кивком пригласив остальных последовать за нею. Мирвик ухватил поперек туловища хохочущего Тенаша и понес его следом
В комнатушке всего и было-то, что стол, широкие лавки (на которых, судя по всему, хозяева и спали) да большая корзина с шитьем в углу. Зато пылающий очаг озарял комнату уютным, добрым светом, а в котелке над огнем закипала вода.
Покосившись на котелок, Ларш весело поинтересовался:
— Не передумала меня — кипятком-то?
— Ох, пусть мой господин простит дуру, — махнула рукой Чирайна. — Уж садитесь оба за стол. Сейчас я смородинки заварю, у меня и мед есть.
Мальчишки счастливо взвыли: видимо, мед в этом доме они видели нечасто.
Чирайна сняла с полки холщовый мешочек, достала оттуда горсть сушеных смородиновых листьев и ягод, бросила в кипяток.
— И ужином-то гостя дорогого угостить не могу, — вздохнула она. — Я ж не думала, что снова в этом доме скоро окажусь. Окорок был, пшена мешочек — все соседям задешево продала. Мед отдала задаром сестре своей, Чилите, она его задаром и вернула.
— А чего ты с места сорваться вздумала? — поинтересовался Мирвик.
— Так говорю же: дура… Ты же знаешь, я шитьем да вязаньем зарабатываю. И одна заказчица рассказала, что служит за городом у богатой вдовы, хозяйки усадьбы. Та, мол, если новые платья себе не шьет, так старые перешивает: то лентами отделает, то кружевом, то тесьмой велит расшить. И платит щедро. Я, каракатица безголовая, вслух завидовала: мне бы такую хозяйку! А позавчера она меня нашла и говорит: дочь, мол, у нее в Тайверане заболела, надо ехать. Хозяйка отпускает, но велит найти себе замену. Только надо спешить, если я хочу попасть на тепленькое местечко, пока управляющий туда не приткнул свою подружку. Детей я, мол, могу с собой забрать. Ну, я, курица глупая, дом на ключ, детей за руки…
Голос женщины прервался. Старший сын бросил на мать тревожный взгляд, но Чирайна сдержалась, не заплакала.
Хараш заявил бодро:
— Мать, я тебе сказать не успел: без ужина не останемся. Я проверил ловушки — столько крабов набралось! Я целое ведро приволок!
— Тащи их сюда! — обрадовалась Чирайна. — Сварим!
Но Хараш погнал за ведром братишку, а сам обернулся к Ларшу и Мирвику:
— А зачем вам Штукарь-то?
— Хотим знать, не попадался ли ему тявчик — беленький, лохматый, с черным пятнышком на лбу, — объяснил Мирвик.
Хараш по-взрослому хмыкнул — мол, какой ерундой люди занимаются! — и сообщил:
— Не знаю, лохматый или там кудлатый, но белого тявчика Штукарь сегодня продал в цирк. Говорит: еще дешево продал, уж больно тварюшка смышленая.
— В цирк? — вскинулся Ларш. — Так я прямо сейчас туда…
— Вот еще! — возмутилась гостеприимная хозяйка. — Додумались тоже — по ночному Аршмиру бродить! Оставайтесь оба здесь ночевать. Уложу на лавках, а сама с мальцами — на чердак…
— Чирайна дело говорит, — поддержал женщину Мирвик. — Никуда цирк до утра не денется.