Два танкиста из будущего. Ради жизни на земле
Шрифт:
Завод уже вышел на плановые показатели выпуска гранат и автоматических гранатометов и, хотя высокая стоимость оружия и боеприпасов пока не позволяла принять АГС-40 в качестве массового оружия, в танковых и отчасти в мотострелковых бригадах они постепенно заменяли легкие пятидесятимиллиметровые минометы. Конструкторы же упорно работали над новыми образцами, которые должны были стать основой вооружения полковых и бригадных батарей вместе со стодвадцатимиллиметровыми минометами, над приспособлением гранатомета в качестве вооружения автожиров и перспективных геликоптеров, над автоматическими системами восьмидесятидвухмиллиметрового калибра, способными дополнить существующие батальонные минометы. Не все проблемы пока удавалось
К сожалению, дефицит мощной взрывчатки A-IX-2, высокая стоимость и самое главное — ненадежные взрыватели никак не давали довести бронепрожигающие гранаты до серийного производства. Напрасно военпред Звягинцев бомбардировал вышестоящие инстанции письменными докладами о необходимости разработки новых взрывателей. Не знал он, что про этот недостаток уже было известно всем заинтересованным лицам. Но «не ловилась золотая рыбка» у наших конструкторов, и все. На создание и испытание взрывателей были брошены все усилия специализированных КБ. Пока никаких положительных сдвигов не было, что тормозило разработку не только гранат ПТГ-41, но и новых снарядов, и авиационных бомб.
Перебиваемые потрескиванием и шипением, но довольно разборчиво звучат музыка и слова, крутится толстенная пластинка на чуде здешней промышленности — патефоне, и кружатся в такт музыке пары. Сегодня у нас в бригаде выходной. Да, выходной, вынужденный. Нет топлива, ни капли не пришло. Строевые занятия решили не проводить, уборку территории я наладил так, что она проходит каждое утро. Не зря все проверяющие, а приезжают они довольно регулярно, отмечают порядок на территории части. Ага, приходится крутиться. Краску и хозяйственный инвентарь добываем бартером, за газойль. А вы думали, все так просто? Увы, и в это время беспорядка хватает. Тут главное что? Главное — не выходить за рамки и не хапать для себя. Тогда и начальство радо, и контролеры не придираются.
Нет, ну вы поглядите. Никак расслабиться не удается. Даже сейчас все мысли о службе. Опять в трудоголика превратился, прямо как в молодые годы. Эх, вспомню себя лейтенантом! Во взводе днюешь и ночуешь, основной вид сексуальной жизни — е… то работа на технике, танки, то к стрельбам готовишь, то к полевому выходу, наряды, потом «ответственным» сходишь. Благо в первое время бойцы еще и русские были. А вот когда большой процент среднеазиатов пошел… это вообще нечто невообразимое. Точно как в анекдоте про то, что вышел он из аула за солью, тут его поймали — и в армию. Вроде читаешь — и школу закончил, и отметки у него неплохие, а по-русски ни фига не понимает и от техники как черт от ладана шарахается. Вот тогда и стали у меня мысли появляться, что «неладно что-то в датском королевстве».
Да, надо обязательно выжить и предотвратить «катастройку» девяностых. Вот только как этого добиться? Это в книге неуязвимый, всезнающий, с непрерывно отрастающими зубами и другими частями тела спецназовец-торговец за раз рецепты выдает. Сказал, что надо крестьянам индивидуальное хозяйство разрешить, раз — и продуктов море стало, сказал, что патентами торговать надо, — кучу денег заработали. Ага, ждите. Парижский договор, так он вроде называется, по патентам — это та еще ловушка. Специально придумано, как мне один специалист по патентному праву рассказывал, чтобы всякие «вкусняшки» самым сильным доставались, а всех неугодных в любой момент «загнобить» можно было. Да и с сельским хозяйством все не так просто. Сколько в моем времени и у нас, и в России над фермерами бились. Специально, бл… разводили. А в результате?
Блин, так и свихнуться недолго. Тут, понимаешь, «танцуют пары, пары, пары, мотив знакомый, даже старый», такие женщины сидят, а я опять в философию ударился. Нет, надо еще выпить, благо патефон пока замолчал и все к столу потянулись, и за докторшей поухаживать. Тем более что она, кажется, не против. Ну, вот опять эта песня. О, белый танец. Интересно…
— Мне немного взгрустнулось — Без тоски, без печали В этот час прозвучали Слова твои: «Расстаемся, я не стану злиться, Виноваты в этом ты и я».Не ожидал, что Мария меня сама пригласит, не ожидал. Нет, приятно конечно, но… А впрочем, какая разница. Танцую я не очень, но партнерша вроде бы не обижается. Кто она? Доктор-хирург Мария Андреевна Михайлова. Разведена, муж бывший военный, «незаконно репрессирован» в тридцать седьмом — за пьянку уволен из армии и исключен из партии. Детей нет. Это я из личного дела узнал. Подсмотрел, да. Любопытство не порок, а большое свинство. Интересно, догадывается ли она, что я ее личное дело у кадровика брал?
Надо же, очень веселая женщина, как оказалось. Пара анекдотов, и она задорно смеется. А какая у нее фигура. Обалдеть. Грудь такая, что Памеле Андерсон с ее силиконовыми мешками только утопиться в сортире. Благо в воде силикон утонуть не даст. Откуда знаю, какая у нее грудь, хотя и не видел? Секрет. Проживете с мое, тоже знать будете.
Нет, все же самые красивые женщины в мире — у нас. Встречаются, конечно, и в других странах красавицы, но в таких количествах, как у нас, нигде нет. Разве что в Израиле, говорят. Но там я не был, да и вообще, как там поется: «А там на четверть бывший наш народ».
Вот и очередной раз пластинка закончилась:
— Мария, как вы, выпьете?
— А давайте, товарищ полковник, на брудершафт?
Не, на «слабо», конечно, дураков ловят, но устоять перед такой женщиной я не могу. Выпиваем стопку, целуемся. Ее губы на вкус отдают водкой и почему-то какой-то травяной настойкой. Н-да, если бы не народ вокруг… Ну и что все улыбаются? Делаю «злое выражение морды», как говорил капитан Копылов. Реакция? Правильно, лучше закусывайте, и никаких проблем.
— А поете вы… ты все-таки лучше, чем танцуешь, — с намеком говорит Мариша. И кто-то уже гитару поднес. Эх, где мои семнадцать лет…
С берез неслышен, невесом Слетает желтый лист, Старинный вальс «Осенний сон» Играет гармонист. Вздыхают, жалуясь, басы, И словно в забытьи, Стоят и слушают бойцы, Товарищи мои…Смотри-ка, и танцевать ухитрились под мои переборы. Что бы еще такое спеть? А, пою все подряд, и «Землянку» и «Песню танкистов» про танковый ударный батальон, и под конец «Вальс-бостон» Розенбаума. Под него и пьем стремянную и расходимся по квартирам. Я иду провожать докторшу, тем более что она не возражает. Провожаю…