Два угла
Шрифт:
Сытый Гууар вернулся на площадку, уселся перед статуей и задрал голову.
— Я Гууар и мой дух остыл!
Шалье выдержал для приличия несколько минут. Гууар терпеливо ждал, всем своим видом показывая, что спешить ему некуда.
Мое имя Раан и я вернулся.
— Говори, Раан. Я готов слушать.
Это было счастье…
Вечером Шалье так и не появился. Латисе стало по-настоящему неуютно. Она просидела полчаса за столом, но так и не смогла решить, что делать. Неизвестно сколько времени простояла у синей двери, прижимаясь к ней лбом. Скорее всего, он там, но как проверить? У двери ни камер, ни связного экрана, стучать не только бесполезно, но и просто глупо.
Вернувшись в гостиную, позвонила Карасану. Он ответил сразу же, сделал вежливое лицо, но разглядывал все же с любопытством.
— Тихого пути, — прошептала Латиса.
— Тихого. Вы неплохо выглядите, Латиса. Здоровой, разве что слегка нервной. Все в порядке?
— Да.
— Я чем-то могу помочь?
Латиса не знала, с чего именно начать.
— Знаете… Шалье дал мне ваш телефон и еще несколько других, чтобы я начинала жить самостоятельно. Он сказал, я могу к вам в случае чего обратится.
— Конечно, можете. Какая помощь вам нужна?
— Я хочу поговорить… но не так.
— Вы хотите, чтобы я приехал в дом Шалье, — виновато потупившись, озвучил ее просьбу Карасан.
— А вы не можете?
Тот опустил голову. Откажет, решила Латиса.
— А где Шалье?
— Я одна.
— Хорошо, — ответил Карасан. — Я приеду завтра. Во сколько?
— К завтраку, если можно, а то мне все время хочется спать.
— Спать? — Карасан, казалось, развеселился. — Я буду обязательно.
Не было ничего, кроме воды. И могучего неумирающего Раана, лежавшего на ее ровной поверхности. Проснулся Раан и стало ему скучно. Пусть будет суша, сказал. И воплотились его слова. Смотрел Раан и где его глаза касались земли, оставалась водяная яма. И где его взгляд только скользил, оставался длинный извилистый ручей. Рассмотрел землю и снова пришла скука. Пусть будет растительность, сказал Раан. И воплотились его слова. Поднялись крепкие деревья и трава растелилась от края до края. А в воде появились водоросли и кораллы. Протянул Раан руку и расцарапал ее о спрятанные в листве шипы. Капли крови упали, ударились о землю и стали первыми ярицами. Посмотрел на них Раан и опять уплыл в бесконечную воду. И спал и сон его прервался от жалобных стонов. Созданные из божественной крови существа голодали. Пусть будут звери, решил Раан. И воплотились его слова. Заплескались в воде, спрятались в норах разные животные. И стали ярицы охотниками, сильными и храбрыми. И не зависели больше от того, что дает земля, сами брали, что им нужно.
И гордился ими Раан.
Утром Латиса так нервничала, что даже есть не стала. Напиток, впрочем, выпила. Хотя была такая идея — вылить его на пол, вдруг Шалье за ней следит и тогда выскочит из укрытия, злой и растрепанный?
Нет, не выскочит, подсказывало пастушье чутье. Не заметит — и это самое страшное.
Карасан не замедлил явиться. Придерживаясь каких-то, одному ему известных церемоний, раскланивался на пороге во все стороны, громко поздоровался и осведомился о делах и здоровье Латисы и ээээ… других обитателей этого милого дома. Поняв, что Шалье нет, а здоровье Латисы, особенно психическое, под вопросом, уже не выделываясь, прошел в дом и расположился в гостиной перед экраном.
— Где Шалье? — спросил.
— Он два дня уже не показывается, заперся в комнате, куда мне нельзя заходить.
Карасан долго и внимательно изучал Латису, словно подозревал, что она что-то недоговаривает.
— Чем он занимается? — не выдержала Латиса. — Скажите мне.
Карасан удивленно поднял брови.
— А разве мы будем говорить не о вас? — спросил.
Что тут ответишь? Латиса собралась с мыслями и заговорила о себе. Раз уж жить самостоятельно…
Через десять минут они связались с лингвистом Гаваем и тот с удовольствием согласился составить для Латисы оптимальную программу изучения языка. Способ быстрого запоминания, по его уверению, качественно закрепляет в памяти только слова. Но учить правила построения фраз все равно придется самой. И, конечно же, он с радостью поможет Латисе, потому что на ее примере сможет понять, насколько люди обучаемы. Как только Латиса посчитает, что готова к занятиям, пусть сразу сообщит, а он пока подумает, с чего лучше начать. Окруженная теплыми улыбками лингвиста и Карасана, Латиса вскоре и сама заулыбалась.
Поболтав ни о чем еще минут пятнадцать, решили, что чем-то, кроме языка, Латисе заниматься еще рано и к этому вопросу стоит вернуться, когда ей действительно захочется перемен. Пока же ей даже из дома выходить совершено не хотелось.
Вскоре она уже зевала.
Карасан тут же откланялся. У порога, однако, задержался, переминаясь на месте так неуклюже, что сразу было ясно, чего он хочет.
Тогда Латиса спросила:
— Помните, вы хотели о чем-то меня предупредить?
И он прямо весь расслабился, будто сняли тяжелый груз, который слишком долго тащил.
— Я хотел сказать, что вы можете уйти отсюда, совсем уйти, когда вам захочется.
— Хорошо.
— И что вы будете делать?
— Я не уйду.
Он еще немного помялся, но продолжил.
— Латиса, запомните одну вещь. Как только Шалье попросит вас что-нибудь сделать, что-нибудь совершено странное, может для вас даже интересное, но связанное… не с тайтами и людьми, сразу звоните мне. Обещаете?
Она насторожилась, быстро пытаясь придумать что-нибудь, в чем не замешаны ни тайты, ни люди.
— Вы о богах? — изумленно выдохнула.
Карасан задумался.
— И о них тоже, — уверено кивнул. — Но в общем, если вам покажется, что с Шалье что-то не так, сразу звоните.
— А сейчас с ним все в порядке? — тихо уточнила Латиса. — Он два дня не выходит.
— Для него любое поведение нормально, — усмехнулся Карасан. — Больше удивляло, что он во время вашей экспедиции столько времени вне дома проводил. Тихого пути.
— Тихого. — Она попрощалась так автоматически, что в этом действии было столько же смысла, как в моргании. Хотелось плакать. Но домой, на землю — ни капельки.