Два угла

Шолох Юлия

Одна из двух оставшихся дверей привела в хозяйственный блок, который ее совсем не интересовал. За второй оказался длинный коридор. Латиса начала с двери налево и попала в целую анфиладу комнат, пустых и заброшенных. В них оставалась какая-то мебель, покрытая непрозрачной пленкой и, судя по слою грязи, даже стандартные уборщики тут не водились. Вернувшись в коридор, она остановилась у двери напротив. Это была комната Шалье, она знала, даже не заглядывая. Почти видела его, спящего, но так и не рискнула проверить.

Так же, как не рискнула открыть последнюю дверь, слишком уж та была похожа на выходную, на улицу. Второй выход? Но нет индикатора погоды, которые тайты всегда лепили на такие двери.

Там ее и застал Шалье. Латиса пристально и невежливо разглядывала его опухшие со сна глаза и растрепанные волосы. Он выглядел очень… по-домашнему. Покосился на дверь, которую она так и не открыла.

— Там сад, — сообщил, — покажу после завтрака, если хочешь.

— Хочу.

Потом они завтракали и Шалье рассказывал, что устройство сада — одно из самых распространенных занятий, которым любят заниматься их женщины. И Латиса замирала от непривычных укусов ревности, потому что наличие сада означало, что здесь жила женщина. Это немного перебило аппетит, но серебристый напиток Шалье все равно заставил выпить до дна. А после отвел в хозяйственный блок, где показал, как заказывать вещи и продукты, куда утилизировать мусор, который, кстати, даже сортировать не требовалось, и отвод в прачечную, для грязных вещей и обуви. За тем, понимает ли Латиса его объяснения, Шалье не следил.

— Сад, — тихо напомнила, увидев, что он с чувством выполненного долга собирается уходить.

— А, да. Пошли.

Дверь отъехала в сторону, пропуская их в большой, заросший всевозможными растениями, не сад… живой организм. Невысокие изящные деревья окружались четко разграниченными тропинками из цветного стекла, песка, гальки и еще не пойми чего. Кусты, трава, целые ожерелья цветов. Пестрые бабочки и светящиеся жучки. Ручеек, журчащий в выложенном камешками русле. Сад был накрыт прозрачным маскирующим куполом и стало понятно, почему при подлете Латиса его не увидела. Прямо над головой, на ветке, сидела светло-фиолетовая, пушистая как одуванчик, птичка. Шалье, видимо, бывал в саду редко, потому что смотрел по сторонам, как на давно забытое.

— Красиво…

— Да… Мальтика проводила здесь чуть ли не все свое время, — грустно улыбнулся и Латиса больше не смогла сдержать вопроса.

— Где она? — спросила, с трудом подавляя желание зажмуриться.

Шалье вдруг внимательно на нее посмотрел.

— Она была женой моего брата, — почему-то пояснил. — Их обоих больше нет.

— Извини.

Он будто не услышал.

— Если правильно настроить программу по уходу, сад может существовать безо всякого вмешательства. Может, и меня уже не будет, а сад ничуть не изменится. Кто-нибудь заявиться лет эдак через пятьдесят и увидит то же, что видим сейчас мы. Очень… удобно.

Он еще раз рассеяно оглянулся.

— Мне нужно идти.

И раньше, чем Латиса успела ответить, развернулся и исчез.

Она еще долго сидела на крошечной лавке из грубо обтесанного дерева, разглядывая выпуклые резные листья ближайших кустов, и только когда чуть не заснула на месте, ушла в свою комнату.

Если бы в ночь, когда она бродила по пещерам, Латисе удалось пройти гору насквозь, она бы вышла к странной, похожей на ступенчатую пирамиду, постройке с колонами по нижнему ярусу, такими кривыми, будто их вытачивал кустарными инструментами косой неумеха.

Шалье пришлось идти к храму пешком, потому что подлетать к дому Темной богини запрещалось. Он поднялся по невысокой лестнице и, с неприязнью посмотрев на темнеющую кривую дыру входа, зашел. И тут же поморщился, конечно же, ему не повезло и сегодня гостей встречала Каинни.

Она сидела в полукруглом кресле под неровным, нависающим над головой потолком, прямая и величественная, и глаза ее по мягкости могли соперничать с самим гранитом, из которого было построено здание.

Шалье не стал оттягивать неизбежное, вежливо поприветствовал встречающую и попросил аудиенции у Воплощенной.

— Воплощенная не в настроении принимать сегодня гостей, — мило улыбнувшись, отрезала Каинни.

— У меня важный вопрос.

— Передай через меня, — снисходительно предложила Каинни, сияя глазами.

Шалье думал всего минуту, потом так же нежно улыбнулся в ответ.

— Моя… подопечная… Ты знаешь, о ком я? — неловко уточнил, наивно хлопая ресницами.

Сияние улыбки напротив немного померкло.

— Знаю.

— Так вот, ей мешает жить мертвая, которую, по ее словам, принесли в жертву Темной богине. Мне нужно знать, что делать. Воплощенная услышит о моей просьбе?

— Сегодня же, — твердо ответила Каинни. Исполнение обязанностей встречающей гостей не могло зависеть ни от каких факторов, будь то личная вражда, незначительность просьбы или ее глупость.

Шалье поклонился, так медленно и вежливо, что это больше походило на издевательство. И Каинни не выдержала.

— И где твоя подопечная? — опасно прищурилась.

— Спит. У меня дома, — преувеличено радостно ответил Шалье. И позволил себе широко улыбнутся.

Каинни вдруг побледнела.

— Вот значит, единственная возможность попасть в твою жизнь и в твой дом.

— Единственная? — глупо переспросил Шалье.

— Да. Даже через постель ты так близко не подпускаешь, — странно сказала Каинни.

Шалье снова вежливо откланялся, не желая вступать в бессмысленную беседу.

Но Каинни еще не все узнала.

— И что, Шалье, меня бы ты спасал, если бы понадобилось?

В его глазах впервые проснулся какой-то интерес.

— А ты бы мне доверилась?

— Тебе? Только полная дура могла тебе доверится!

Шалье перестал улыбаться, но его задело вовсе не недоверие. А то, как она назвала… Латису.

— Или та, кто ничего о тебе не знает, — поправила Каинни. Но было поздно, говорить он больше не хотел.

— Ладно, — покладисто согласился Шалье. — Я буду ждать послания от Воплощенной.

— Тихого пути, — понеслось вслед, но он уже был далеко.

По возвращению домой Шалье проверил поселения яриц. Не зря ждал неприятностей, вот они, прямо перед носом: несколько окрестных деревень собрали щедрые дары и направили своих представителей на поклон к Кровавой богине. Но не это было самым плохим. Ритуалом подношения управляла старая женская особь, увешанная гроздьями косточек маленьких животных и рыб. На голове, вокруг гребня — толстый слой красной глины. У Кровавой богини появились жрицы, значит, Гууару будет сложнее, чем хотелось бы.