Два угла
Шрифт:
Одна из двух оставшихся дверей привела в хозяйственный блок, который ее совсем не интересовал. За второй оказался длинный коридор. Латиса начала с двери налево и попала в целую анфиладу комнат, пустых и заброшенных. В них оставалась какая-то мебель, покрытая непрозрачной пленкой и, судя по слою грязи, даже стандартные уборщики тут не водились. Вернувшись в коридор, она остановилась у двери напротив. Это была комната Шалье, она знала, даже не заглядывая. Почти видела его, спящего, но так и не рискнула проверить.
Так же, как не рискнула открыть последнюю дверь, слишком уж та была похожа на выходную,
Там ее и застал Шалье. Латиса пристально и невежливо разглядывала его опухшие со сна глаза и растрепанные волосы. Он выглядел очень… по-домашнему. Покосился на дверь, которую она так и не открыла.
— Там сад, — сообщил, — покажу после завтрака, если хочешь.
— Хочу.
Потом они завтракали и Шалье рассказывал, что устройство сада — одно из самых распространенных занятий, которым любят заниматься их женщины. И Латиса замирала от непривычных укусов ревности, потому что наличие сада означало, что здесь жила женщина. Это немного перебило аппетит, но серебристый напиток Шалье все равно заставил выпить до дна. А после отвел в хозяйственный блок, где показал, как заказывать вещи и продукты, куда утилизировать мусор, который, кстати, даже сортировать не требовалось, и отвод в прачечную, для грязных вещей и обуви. За тем, понимает ли Латиса его объяснения, Шалье не следил.
— Сад, — тихо напомнила, увидев, что он с чувством выполненного долга собирается уходить.
— А, да. Пошли.
Дверь отъехала в сторону, пропуская их в большой, заросший всевозможными растениями, не сад… живой организм. Невысокие изящные деревья окружались четко разграниченными тропинками из цветного стекла, песка, гальки и еще не пойми чего. Кусты, трава, целые ожерелья цветов. Пестрые бабочки и светящиеся жучки. Ручеек, журчащий в выложенном камешками русле. Сад был накрыт прозрачным маскирующим куполом и стало понятно, почему при подлете Латиса его не увидела. Прямо над головой, на ветке, сидела светло-фиолетовая, пушистая как одуванчик, птичка. Шалье, видимо, бывал в саду редко, потому что смотрел по сторонам, как на давно забытое.
— Красиво…
— Да… Мальтика проводила здесь чуть ли не все свое время, — грустно улыбнулся и Латиса больше не смогла сдержать вопроса.
— Где она? — спросила, с трудом подавляя желание зажмуриться.
Шалье вдруг внимательно на нее посмотрел.
— Она была женой моего брата, — почему-то пояснил. — Их обоих больше нет.
— Извини.
Он будто не услышал.
— Если правильно настроить программу по уходу, сад может существовать безо всякого вмешательства. Может, и меня уже не будет, а сад ничуть не изменится. Кто-нибудь заявиться лет эдак через пятьдесят и увидит то же, что видим сейчас мы. Очень… удобно.
Он еще раз рассеяно оглянулся.
— Мне нужно идти.
И раньше, чем Латиса успела ответить, развернулся и исчез.
Она еще долго сидела на крошечной лавке из грубо обтесанного дерева, разглядывая выпуклые резные листья ближайших кустов, и только когда чуть не заснула на месте, ушла в свою комнату.
Если бы в ночь, когда она бродила по пещерам, Латисе удалось пройти гору насквозь, она бы вышла к странной, похожей на ступенчатую
Шалье пришлось идти к храму пешком, потому что подлетать к дому Темной богини запрещалось. Он поднялся по невысокой лестнице и, с неприязнью посмотрев на темнеющую кривую дыру входа, зашел. И тут же поморщился, конечно же, ему не повезло и сегодня гостей встречала Каинни.
Она сидела в полукруглом кресле под неровным, нависающим над головой потолком, прямая и величественная, и глаза ее по мягкости могли соперничать с самим гранитом, из которого было построено здание.
Шалье не стал оттягивать неизбежное, вежливо поприветствовал встречающую и попросил аудиенции у Воплощенной.
— Воплощенная не в настроении принимать сегодня гостей, — мило улыбнувшись, отрезала Каинни.
— У меня важный вопрос.
— Передай через меня, — снисходительно предложила Каинни, сияя глазами.
Шалье думал всего минуту, потом так же нежно улыбнулся в ответ.
— Моя… подопечная… Ты знаешь, о ком я? — неловко уточнил, наивно хлопая ресницами.
Сияние улыбки напротив немного померкло.
— Знаю.
— Так вот, ей мешает жить мертвая, которую, по ее словам, принесли в жертву Темной богине. Мне нужно знать, что делать. Воплощенная услышит о моей просьбе?
— Сегодня же, — твердо ответила Каинни. Исполнение обязанностей встречающей гостей не могло зависеть ни от каких факторов, будь то личная вражда, незначительность просьбы или ее глупость.
Шалье поклонился, так медленно и вежливо, что это больше походило на издевательство. И Каинни не выдержала.
— И где твоя подопечная? — опасно прищурилась.
— Спит. У меня дома, — преувеличено радостно ответил Шалье. И позволил себе широко улыбнутся.
Каинни вдруг побледнела.
— Вот значит, единственная возможность попасть в твою жизнь и в твой дом.
— Единственная? — глупо переспросил Шалье.
— Да. Даже через постель ты так близко не подпускаешь, — странно сказала Каинни.
Шалье снова вежливо откланялся, не желая вступать в бессмысленную беседу.
Но Каинни еще не все узнала.
— И что, Шалье, меня бы ты спасал, если бы понадобилось?
В его глазах впервые проснулся какой-то интерес.
— А ты бы мне доверилась?
— Тебе? Только полная дура могла тебе доверится!
Шалье перестал улыбаться, но его задело вовсе не недоверие. А то, как она назвала… Латису.
— Или та, кто ничего о тебе не знает, — поправила Каинни. Но было поздно, говорить он больше не хотел.
— Ладно, — покладисто согласился Шалье. — Я буду ждать послания от Воплощенной.
— Тихого пути, — понеслось вслед, но он уже был далеко.
По возвращению домой Шалье проверил поселения яриц. Не зря ждал неприятностей, вот они, прямо перед носом: несколько окрестных деревень собрали щедрые дары и направили своих представителей на поклон к Кровавой богине. Но не это было самым плохим. Ритуалом подношения управляла старая женская особь, увешанная гроздьями косточек маленьких животных и рыб. На голове, вокруг гребня — толстый слой красной глины. У Кровавой богини появились жрицы, значит, Гууару будет сложнее, чем хотелось бы.