Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
Странное дело, за всё время нашего знакомства, за уже почти десять лет, он только дважды упомянул эту комнату. Первый раз — когда захотел уязвить меня, мимоходом и грубо. А во второй…
Второй раз случился не так давно, когда я штопал ему очередную рану. Он время от времени ловил пули, несмотря на всю свою осторожность. Обрезав нить, я ещё раз обработал шов антисептиком и начал бинтовать плечо, а Ричард заметил устало:
— Мне надоело, док.
Я не рискнул спрашивать, что именно, но соображения у меня имелись. Он подмигнул мне и пообещал проникновенно:
— Не бойся, я всё спланирую так,
— Обязательно, — сказал я, и он мне поверил.
Мы забрали скульптуру — бронзового авангардного монстра, содержащего тонкий намёк на легенду о Нарциссе, — и направились в клуб. Ричард выключил музыку, но разговор не начал. Он вёл очень сосредоточенно, не сводя глаз с дороги, и я позволил себе осторожно изучать его. Здесь, рядом со мной, он не старался играть милого мальчика, как при Линде, и я получил возможность заметить, что у него очень твёрдая линия челюсти. И ещё — тонкие губы, которые, кажется, сами собой кривились в неприятной ухмылке. Он о чём-то напряжённо размышлял, решил я. И вдруг внезапно как будто пришёл к окончательному решению, улыбнулся мне — и вдавил педаль газа в пол.
Нас пустили на территорию клуба, Ричард отдал парковщику ключи, я забрал тяжёлую статую (Ричард и не подумал прикоснуться к ней), и мы пошли к двухэтажному зданию, откуда доносилась громкая клубная музыка. Сквозь высокие зашторенные окна вылетали разноцветные вспышки софитов, которые окрашивали ровный газон то в розовый, то в голубой, то в жёлтый.
Никто нас не встретил. Хостес не поспешили к нам. Холл будто вымер.
Тогда я распахнул высокие двери главного зала и с трудом сдержал вопль ужаса. Статуя чуть не выпала у меня из рук, и я осторожно поставил её на пол, прошептав:
— О, господи!
И спустя годы я могу воскресить в памяти в мельчайших деталях то зрелище, которое открылось мне в праздничном зале. Круглая сцена, над которой висит, мерцая, огромный светящийся шар. Играет музыка — один дискотечный безликий трек как раз сменяется другим в тот момент, когда мы оказываемся на пороге зала. Маленькие столики, обтянутые белыми скатертями и уставленные уже немного подъеденными, но всё ещё похожими на произведения искусства блюдами. Высокие бокалы с коктейлями и шампанским. И среди этого праздничного зала — более пятидесяти нарядно одетых мертвецов.
Их как будто подкосило в один момент. Кое-кто, кто покрепче, успевал, видимо, заметить, как падают замертво соседи, подскакивал — и падал сам, опрокидывая стулья и стаскивая скатерти. Девушки в коктейльных платьях — обвисшие на стульях, растянувшиеся на полу, завалившиеся на столы. Мужчины в лучших костюмах — поломанные, безвольные. Многие держались руками за горло.
Я почувствовал, что ладонью зажимаю рот. Врач во мне требовал кинуться вперёд, проверить пульс, попытаться, пусть тщетно, начать спасать несчастных. Но это порыв был слишком слаб, поскольку другая часть меня, значительно более могущественная, не желала двигаться с места. Мои глаза сами обшаривали зал раз за разом, фиксировали позы, выражения лиц.
— Они прекрасны, правда, — очень тихо сказал за моей спиной Ричард. — Такие молодые и такие мёртвые… О, и Линда здесь.
Она
Музыка продолжала играть, и я вдруг зацепился за слова, которые пела девушка с нежным, лёгким, совершенно не подходящим ситуации голосом: «Это убийство на танцполе».
Ричард фальшиво подпел ей и вздохнул:
— Должен разочаровать вас, доктор. Они живы. Большинство из них. Угадаете, кто именно? Попробуйте…
Я сморгнул выступившие на глазах слёзы и ответил:
— Я не понимаю….
— Пятьдесят упало, сорок пять поднялось. У вас есть две минуты на разгадку, доктор. Кто уже не встанет? Один — это смерть, два — рождение, три — это ветер, четыре… — его голос стал глуше. Я с трудом обернулся и увидел, что Ричард смотрит куда-то в пустоту. Его лицо приобрело странное отсутствующее выражение, язык как будто с трудом справлялся с тем, чтобы выговаривать слова считалочки, совершенно здесь неуместной. Встряхнув головой, он улыбнулся и повторил резко, зло: — Так кто мёртв, доктор?
Они живы. Почти все. Эта мысль заставила меня очнуться, прийти в себя и наклониться к мужчине-официанту, который лежал ближе всего ко мне. На его шее прощупывался слабый пульс.
— Так вы не успеете, доктор, — протянул Ричард. — Смотрите! Скоро здесь будет полиция, они испортят всё веселье.
— Кто вызвал полицию?
— Я. Минуту назад. Время идёт, доктор. Смотрите на лица.
И я посмотрел. В мерцании света не так-то просто было разглядывать выражения лиц, изучать черты, но я это делал, потому что Ричард приказал мне. Первого мертвеца я увидел у окна. Такой же неподвижный, как остальные, он неуловимо отличался от них. Я видел слишком много мёртвых, чтобы ошибиться. Вторым трупом была женщина в серебряном платье. Она так сильно завалилась назад на стуле, что тёмные завитые и залаченные волосы спускались почти до пола. Очень красивая.
Ричард вырубил музыку, подошёл к Линде и вдруг разрыдался — громко, натурально и пронзительно. А спустя мгновение в зале появилась полиция.
Да, конечно, не стоит и уточнять, что это преступление так и не было раскрыто, хотя именинник, не удовлетворившись тем, что сделал Скотланд-Ярд, нанял троих частных детективов. Ричард не отходил от Линды целую неделю, пока она полностью не оправилась от отравления газом.
А я окончательно потерял сон. И если мне удавалось на время забыть о зале, полном мертвецов, то я тут же начинал думать о том, что ни слова не сказал полиции про Ричарда и его осведомлённость о числе трупов. Ричард меня как-то за это похвалил — в своей особой манере, уронив ласковое: «Умница, Фредди».
Он держал меня при себе как собаку, при этом очень редко удостаивая вниманием. Я сидел в гостиной у Линды, пил алкоголь, поддерживал разговоры о музыке или книгах. Составлял Линде партию в шахматы. Временами давал себе слово, что прекращу эти посещения, но Ричард стал моим вторым постыдным секретом. И с ним я тоже не мог покончить.
— Уж не влюбился ли ты в моего мальчика, Фред? — как-то спросила меня Линда. Ричарда тогда с нами не было, он объявил, что хочет подышать воздухом, и ушёл. — Просто взгляда от него не отводишь.