Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
Очевидно, именно так Грег и думал. И очевидно, что именно так всё и было. Но Джим удивлял. Связи среди террористов и преступников — одно дело. Возможность надавить на Скотланд-Ярд — уже другое.
— Все бумаги по делу забрали в другой отдел, — сказал Грег медленно. — Но Пол обсуждал с нами это дело. Я должен доказать, что он был прав. Это единственное, чем я сейчас могу ему помочь.
Себ некоторое время молчал, надесь, что его лицо в должной мере выражает сочувствие. Потом заговорил:
— Мне жаль Пола. Дерьмовая
— Если бы мы могли допрашивать всех этих парней в костюмах и с телохранителями, — пробормотал Грег, — страна бы процветала. Может, помнишь хоть какие-то обрывки?
Было жалко обманывать Грега. Себ вообще не любил враньё. Но они были по разные стороны, ничего не поделаешь — даже с учётом того, что Грег играет за хороших парней. Или нет? Если Джим давит на полицию, а кто-то ещё — на, скажем, кабинет министров — то за плохих играют все. Только не все об этом знают.
Дурные мысли после дурного дня в конце сумасшедшей недели.
— Акции, цены, тонны, сроки — вот и всё, без цифр и уточнений, мне правда было плевать.
Грег слегка ссутулил плечи.
— Я просто не знаю, что мне делать… Пол — отличный полицейский, сделал такую карьеру, из патруля до старшего детектива-инспектора поднялся за пять лет. Он цепкий как питбуль. Мы его иногда всем отделом ненавидим…
«Повезло же Полу вцепиться зубами именно в то дело, которое было связано с Фоули», — подумал Себ.
— Если ему повезёт, его просто понизят в должности… — продолжил Грег. — Эх, развалилась команда, — и, меняя тему, спросил: — Ты знаешь, что Джоан уехала в Плимут?
— Да… она сказала, — отозвался Себ очень спокойно. Но Грег что-то там додумал за него и сочувственно покачал головой, добавил:
— Жалко. Мы уже за вас радоваться начали.
— Радоваться, — хмыкнул Себ, — зубоскалили и сплетничали, как домохозяйки у забора.
Грег рассмеялся, хотя и не слишком весело:
— Ну, не без того. Но больше не над тобой, а над Полом. Он, как к нам пришёл, всё пытался за Джоан приударить…
— Дай угадаю: она раскатала его в тренировочном зале? — вспомнил Себ шутку из почти забытой встречи с полицейскими в пабе.
— Вытерла им пол, — довольно подтвердил Грег. — После этого Пол заявил, что просто обязан дождаться смельчака, который с ней справится.
Так и просившееся на язык: «Позвать женщину куда-то кроме тренировочного зала он не пробовал?» — Себ тактично опустил. Такую шутку можно было бы позволить себе в другой жизни, где они снова встретились бы той же компанией, и где Джоан сидела бы рядом.
К дому Эмили Себ ехал в ещё более хреновом настроении, чем выходил из аэропорта.
— Почему ты плачешь, дорогая?
— Бабушка сказала… — Сью всхлипнула, — ты летел на самолёте.
Дав няне знак отойти, Себ обнял Сьюзен, погладил по голове. Потом он объяснит ей, что летать — совсем не страшно. Возможно, когда он убьёт пятого из списка и снова обретёт хотя бы призрак душевного равновесия, он найдёт для неё все необходимые слова. А пока он мог просто обнимать её и надеяться, что этого будет достаточно.
Он держал Сьюзен несколько минут, пока она не перестала дрожать, и потом ещё немного. Когда он разжал руки, над головой раздался строгий голос:
— Басти! — из дома вышел папа.
Высокий, широкоплечий и спокойный, как обычно, он удивительным образом внушал уверенность в то, что всё разрешится. Хотя, конечно, Себ понимал, что это самообман.
— На пару минут, Басти, — позвал он, и Себ, отправив дочь домой к няне, встал и пожал отцу руку.
Они прошли сразу на кухню, неуловимо поменявшуюся за короткий срок. Мелочи бросались в глаза: кастрюли стояли не так, как их ставила Эмили, полотенца не валялись на столе, а аккуратно висели на крючках. Себ закрыл за собой дверь и сказал:
— Бодро выглядишь. Как тут… всё?
Папа сложил руки на груди. Конечно, он уже не был так здоров и крепок, как во времена детства Себа, густые волосы поседели, да и роста они на самом деле были одинакового, но он всё равно внушал Себу некоторый почти детский трепет. Вдали от него как-то быстро забылось, что в семье его слово всегда было законом.
— Неплохо. Миссис Кейл перестала рыдать каждый день, — отрапортовал он, — Сьюзен, — он покачал головой, — очень хорошо держится. Почти не плачет, только говорит мало. Чувствуется наша кровь. Она начала ходить в школу, хотя твоя мама была против.
— Возможно…
— Ей надо заниматься делом, — оборвал папа, — а не сидеть в комнате. От этого только хочется страдать и жалеть себя. Работа — лучшее лекарство от горя.
О, да, с этой философией Себ был хорошо знаком. И, в целом, даже согласен. Но то, чтобы было применимо к нему самому, плохо подходило Сьюзен.
— Я о другом хотел поговорить, Басти, — папа жестом показал, что не желает слушать никаких возражений и споров.
Себ подвинул стул и сел, напоминая себе, что ему уже очень давно не двенадцать, так что едва ли стоит бояться выговора. Но выражение лица у папы было суровое, да и на язык просилось скорее холодноватое обращение «отец», которое в их семье всегда было признаком внутренних конфликтов.