Двадцать четыре секунды до последнего выстрела

Коновалова Екатерина Сергеевна

 — Не спи на улице, детка.

 — Сэр… — хрипло выдохнул Себ, — я действительно могу навредить вам однажды, если вы не перестанете подходить сзади.

Джим рассмеялся. Он уже снял форму носильщика, но выглядел всё равно непривычно — на нем были джинсы, футболка и потрёпанная куртка, не то кожаная, не то из кожзама, но удивительно дешёвая на вид.

Из-под ворота футболки свисали наушники.

 — Не бойся, дорогой… — сказал он ласково, — и возьми это. Тебе пригодится.

Джим снял и отдал ему серо-красный рюкзак с порванным карманом.

Рюкзак весил так, словно был набит железом доверху. И быстрый взгляд на содержимое подтвердил: именно что набит.

Винтовка, два пистолета, сменные магазины, мотки проводов, какие-то компьютерные платы, пара телефонов…

Себ застегнул рюкзак и молча надел. В этом состоянии ему было похер на то, что у него за спиной висел мини-арсенал.

 — Нам нужно немного подождать, дорогой. Пойдём.

И Джим уверенно двинулся через площадь, мимо пустой пыльной чаши фонтана. Себ пошёл за ним машинально, не раздумывая о том, куда идёт и зачем.

Всё-таки вечер: сумерки постепенно переходили в глубокую темноту. Людей становилось меньше, и выглядели они откровенно несчастными, кутались в пальто и шарфы, как будто стоял мороз, хотя на деле было градусов десять.

Миновав длинный тоннель под домом, Джим вывел их на перекрёсток, к автобусной остановке, где уже стояло несколько человек.

 — Туристы, — шепнул Джим, но об этом Себ и сам догадался: по рюкзакам и крепкой практичной одежде, — но местные… Из Милана или ещё откуда-то с севера. Двое в разводе, путешествуют, чтобы отвлечься, у тех, кто правее — роман… неудачный, она ему изменила уже несколько раз только за время поездки… — Джим бормотал всё тише, и Себу пришлось нагнать его и наклониться, чтобы хоть что-то разобрать, — в красной куртке вор. Клептоман… О, какие страсти… — Джим облизнул губы, — она зря надеется…

Выгоняя мутную сонливость из головы, Себ посмотрел на группу — потом на Джима. Снова на группу.

 — С чего вы это взяли?

Джим развеселился, хотя и так пребывал, похоже, в отличном настроении.

 — Господи, дорогой мой, ты не пробовал пользоваться своим мозгом? Я точно знаю, что он у тебя есть.

 — Я пользуюсь, — сухо сообщил Себ.

 — Тогда смотри. Ну же! — восклицание Джима привлекло к ним внимание туристов, но он только виновато пожал плечами и продолжил: — Характерные следы от колец на пальцах. У тебя тоже такой был, да? — Джим с любопытством наклонил голову, а потом цепко схватил левую руку Себа, критически повертел и выпустил, — Уже пошло. У красной куртки рюкзак набит ненужной ерундой. Дёргаются руки. И взгляд… обрати внимание на то, как он рассматривает игрушку на рюкзаке соседки.

 — Это может значить что угодно, — сказал Себ упрямо. Как-то не по себе ему становилось от понимания того, что Джим может читать абсолютно любого человека как открытую книгу.

 — Тем не менее, это значит именно то, что он клептоман. Прости, детка, долгие объяснения не по моей части. Придётся поверить мне на слово. Держи ценные вещи под рукой, — он подмигнул, — а теперь пойдём. У нас почти час до автобуса, пора кое-что выяснить… — он приблизился к компании, помахал рукой и затараторил на итальянском. Себ чуть приблизился, но всё-таки остался в стороне.

Он не понимал итальянский, только вычленил из речи Джима смутно-знакомое «мио рогаццо», прозвучавшее в тот момент, когда он махнул рукой в его сторону.

Остальные отвечали охотно. Похоже, за время путешествия они порядком друг другу надоели и были рады возможности поболтать с кем-то ещё. Себ отошёл к широкой каменной лавочке и поставил на неё свою сумку — рюкзак предпочёл оставить за спиной. Итальянская трескотня очень быстро превратилась в фоновый неразличимый шум.

Мимо изредка проезжали

машины. В домах за грязным сквером тускло светились окна. В голове засел этот «рогаццо», которого он точно где-то слышал. Ругательство? «Мио» вроде «мой», а «мой придурок» или что-то подобное — это перебор для любого языка, да? Себ остановился на переводе «друг» и решил, что Джим пояснил компании, что его друг не говорит по-итальянски, и на этом успокоился.

Подбиралась нудная, выворачивающая челюсть зевота.

Хот-дог забылся как сладкий сон. Начался мелкий дождь. Себ поправил куртку и надел капюшон, Джим смешно затряс головой — и его тут же накрыли зонтами туристы. Он обернулся и поманил Себа пальцем.

Пришлось подходить, кивать разведённым изменщикам-клептоманам и бормотать что-то невнятное, чтобы никакой полиглот не вздумал блистать знанием английского и втягивать его в разговор.

 — Устал, детка? — с очень странной заботой в голосе поинтересовался Джим, и Себ напрягся. Что-то во взгляде Джима ему не понравилось. Была в нём какая-то явственно заметная чертовщина. Джим сказал что-то остальным, причём из его слов Себ сумел выхватить незнакомое, но слишком уж выделенное голосом «ил поверино», опять, похоже, касающееся его.

А потом Джим сжал пальцами его плечо и в полшага подошёл совсем близко, почти прижался, начисто игнорируя личное пространство. Себ дёрнулся было — но пальцы вцепились в его руку так жёстко, а смотрел на него Джим так угрожающее, что пришлось выдохнуть и замереть.

Обращаясь к группе, Джим произнёс короткую фразу, из которой Себ вытащил «тимидо» [15] — и скрипнул зубами. Это он перевёл, даже не зная по-итальянски ни слова, кроме «чао».

Значит, скромный?

15

Итальянское «timido» одного происхождения с английским «timid» — «робкий, скромный, застенчивый». «Mio ragazzo» — «мой парень», «il poverino» — «бедняжка».

Ну, ладно, пожалуй, он сумеет воспользоваться мозгом, как советовал Джим, и разгадать, во что с ним играют. Точнее, не с ним, конечно, а с туристами — он так, декорация и реквизит в одном лице.

Себ изобразил на лице улыбку, максимально похожую на оскал, чем вызвал незлой смех остальных. Вспомнилось, что Санта так и не подарил ему право безнаказанно врезать Джиму по лицу. Может, надо было не думать, а писать и сжигать в камине? А что делать, если камина нет или он электрический? На газовой плите пойдёт?

Шизофренические размышления о способах общения с Сантой прервал подъехавший автобус. И только увидев на нём вывеску, Себ сопоставил информацию на билете с картой. Из Рима он доехал до Перуджи как раз для того, чтобы сесть на автобус до Терни [16] .

Не отпуская его плеча, Джим завёл его в автобус, скользнул к окну и сказал:

 — Три часа сна. Советую воспользоваться.

Выбирая между заведомо бесполезной просьбой ни для каких целей не разыгрывать больше подобных представлений (и важным уточнением, что если бы представление зашло чуть дальше, никакой контракт и никакая рабочая этика Джима бы не спасли он удара в челюсть) и лишними минутами сна, Себ, не колеблясь, выбрал второе. И немедленно отключился.

16

То есть строго в обратную сторону.