Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
Официант поставил на стол тарелку с сочным стейком, но Себ не притронулся к приборам. Он задумчиво ущипнул переносицу. Нет, все эти игры и интриги Джима его мало волновали. Ему не было дела до всех этих людей, пока они не окажутся у него на прицеле. Он принципиально игнорировал политику. Задуматься его заставило другое. Два вопроса: зачем в это увлекательное путешествие Джим втянул его и почему вдруг решил рассказать о том, что происходит?
— Оу… — Джим подался вперёд, — ты не перестаёшь удивлять. Верный вопрос.
Себ выдохнул.
— Я не задавал вопросов.
— «Зачем он мне всё это рассказывает, бла-бла-бла», — кривляясь, озвучил Джим, а Себ порадовался, что он хотя бы не догадался
Смерив его самым мрачным взглядом из своего арсенала, Себ подвинул поближе стейк и отрезал первый кусок. Оценил прожарку — с кровью. Прожевал. Взялся за второй. Нет, серьёзно, стейк большой, Себ — голодный, но уже не кидается на еду, так что они могут так сидеть и молчать довольно долго. Соглашаться с очевидным, да ещё и вслух, только чтобы потешить больное самолюбие Джима, Себ не собирался, особенно когда есть мясо, жаждущее его внимания.
— Ты ведь сам осознаёшь, что это омерзительно, да? — вдруг уточнил Джим будничным тоном.
— Что? — То, что ты ешь. — На войне нет атеистов и вегетарианцев. Вернее, бывают, но недолго. А прожарку вы сами заказывали, — и, чуть-чуть назло боссу, Себ отрезал кусок больше и с удовольствием отправил в рот.
Джим покачал головой и махнул рукой официанту. Что-то заказал, причём от официанта Себ расслышал «вино», от Джима — «но, граци» («нет, спасибо»?) и «салат». Явный прогресс в итальянском.
— Есть же скучно, — напомнил он.
Джим подмигнул:
— На этот вечер ты — моя шоу-программа, дорогой. Так вот… возможно, в ближайшие дни тебе придётся поработать головой, — резко вернулся он к теме, — подумать самому. Тебе для этого пригодится немного информации, не считаешь? — и он замолчал.
Себ с некоторой печалью закончил со стейком, глотнул морса, на который сначала и вовсе не обратил внимания, откинулся на низкую спинку дивана и спросил:
— Так что мне нужно знать? После еды и думать, и говорить стало легче. Он охватил взглядом ресторанчик — маленький и полупустой. Обратил внимание на всех, кто был одет недостаточно легко и мог бы прятать оружие. Убедился, что у него за спиной стена, а значит, как минимум, к затылку пистолет ему никто не приставит.
Джиму принесли салат, он взялся за вилку с ленцой, попробовал траву. Может, если бы он ел мясо, процесс его бы больше веселил? Всё время жевать зелень Себу тоже было бы скучно, пожалуй. Он понимал, что в этих размышлениях нет никакого смысла, но не тормозил их. Они забавляли.
— Можешь пока не переживать. У нас около четырнадцати часов, прежде чем они поймут, что ошиблись. И после этого… — он чуть прищурился, как от удовольствия, — будет весело. Я даю нашей Елене Прекрасной три дня на то, чтобы разобраться в ситуации. Как думаешь, Себастиан, сможешь не позволить меня убить на протяжении трёх дней? Если их возьмут в кольцо посреди улицы, например, или подловят в засаде и обезоружат — точно нет.
— Сэр… — Себ оставил стакан, выбросил из головы все посторонние мысли и сосредоточился. Мозг немедленно включился и настроился на работу, — зависит от обстоятельств и условий.
— Условия, — протянул Джим, — когда они поймут, что ошиблись, они придут за мной. Но кто я такой? Может… — в его речи вдруг просквозил ирландский акцент, веки потяжелели, — я — просто выдумка? Чья-то ширма? Актёр, который мастерски играет роль. Ты ведь сам рассказывал мне, Себастиан, помнишь? «Нет никакого Груффало, я выдумал его». Может, я — мышонок, который придумал большого Груффало за своей спиной, чтобы распугать зверей в лесу?
Себ сглотнул. Можно, пожалуйста, обратно злого босса? Или босса, который разыгрывает гея? Ну, пожа-алуйста, он
— Ты не понимаешь, мой дорогой? Что-то иррациональное, да? — он тонко хихикнул. — Но ты знаешь, кто я такой? Каким-то совершенно бессмысленным, сумасшедшим диалогом Джим пытался завести его в трясину.
Себ выровнял дыхание, выпрямил спину, шире развёл плечи и отчеканил:
— Я на вас работаю, сэр. По контракту. Остальное меня не касается. Давайте вернёмся к теме, и я попробую что-то сделать, чтобы вы пережили следующие три дня.
Джим откинулся на спинку стула и медленно соединил ладони в одиночном хлопке. Растёр шею. Щёлкнул пальцами, подзывая официанта. Расплатился не глядя. Набросил куртку и пошёл к выходу, ничего не говоря.
Себ чуть задержался, логично предположив, что без него босс вряд ли уйдёт. Заскочил в туалет, закрылся в кабинку и, прикрыв рюкзак курткой, вставил магазин в «L9A1», судя по гравировке, аргентинский и достаточно старой модификации [17] , убедился в надёжности предохранителя и сунул пистолет в во внутренний карман куртки. Не лучший выбор, но лучше уж старенький надёжный «браунинг», чем голые руки.
17
Армейский пистолет Browning High Power L9A1 — очень популярный в Британии, Европе и Америке пистолет. Разные модификации выпускались с пятидесятых годов. С того же времени состоит на вооружении британской армии в качестве штатного личного пистолета. А в Латинской Америке часто используется как полицейское оружие, в частности, его носят аргентинские полицейские. У этих пистолетов есть специальная гравировка, по которой Себ и узнаёт происхождение пистолета.
Джим ждал на улице, как будто не сомневался, что Себ задержится. Спрятав руки в карманы, он что-то немелодично насвистывал, но сразу прервался. Безошибочно определил, какой из карманов Себа потяжелел, довольно кивнул.
— Сэр… — позвал его Себ, когда они немного прошли вперёд, — возьмите второй.
— И не подумаю. Не люблю пушки.
Хреново. Генуя окончательно вымерла. Не осталось даже местной шпаны в тёмных углах. Хотелось верить, что слова Джима про четырнадцать часов — не шутка, потому что отбиваться от… кого бы там ни было на незнакомых пустых улицах — самая дерьмовая идея, какую только можно представить. В идеале, им нужно было укрытие. Чтобы, если вдруг найдут, было, откуда отстреливаться. И, при этом, не безлюдное, чтобы не сработали совсем уж отчаянные приёмы. В идеале, Себ выбрал бы комнату в хостеле на предпоследнем этаже, окнами на море или реку (он не помнил точно, есть ли здесь река). А если внизу будет ещё и людная набережная — вообще отлично. И обязательно, чтобы вход был с той же стороны, которая просматривается из окон. Конечно, всегда останется задняя дверь, но хотя бы одну точку можно будет контролировать.
Поделиться этими соображениями с Джимом он не успел — они остановились возле потёртой зелёной двери. Джим нажал на кнопку звонка — и они оказались в обшарпанном отельчике. Чувствовался низкий сезон — старик за стойкой регистрации посмотрел на них почти как на врагов, но мгновенно оттаял, стоило Джиму заговорить с ним по-итальянски. Помахав руками, а потом ещё немного — паспортами, они пришли к соглашению и остались совершенно довольны друг другом.
Джим передал Себу один из ключей вместе с фальшивым паспортом и кивнул наверх, на узкую деревянную лестницу, покрытую линялым лысым ковром. «Буонна нотте, синьори», — пожелал им старичок в спины.