Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
Неужели о Джиме речь? Себ не был уверен. Ему вообще не нужно было этого всего слушать. Есть приказ, есть цель.
Но он медлил.
— Минутка ещё, — вдруг сказал Марк и вдруг выпрямился во весь рост, удерживая винтовку в руках. Отложил её на стол, сам подошёл к подоконнику и открыл окно целиком. Выглянул. — Чего тебе жизнь усложнять. Ещё промажешь. А я, Себ, боли боюсь. Раньше не боялся, а после этого, ну, сам понимаешь, стал ссыклом. Так что ты… того, если надо кружок на груди нарисовать, не стесняйся, скажи. Я нарисую, лишь бы ты не промазал.
Он с наслаждением вдохнул воздух,
— Минутка, старик.
Себ коснулся пальцем спускового крючка.
— Я жалею о том парне. И о нём, сам знаешь, жалею, даже ещё больше, наверное. О матери немного. И о ноге. Рука — хер с ней, а вот бегать я любил. Себ… вот ты мне скажи, — он оскалился в темноту, — ты меня ненавидел? У тебя по роже ничего не видно, но я догадывался. Как же, где ты, такой душка, и где я, мразь конченная. Так? Может, и за дело. А может, ты просто сраный моралист, — он рассмеялся, поднял раму ещё выше, сел на подоконник и запрокинул голову, чтобы продолжать видеть ночное небо.
Не угадать, о чём он думал, но Себу хотелось бы верить, что движение облаков или что-то в этом роде увлекло его. Не нарушая затянувшегося молчания, Себ выстрелил. Звук выстрела удвоился: сначала прозвучал в реальности, а потом повторился в трубке. Марк безвольно упал назад, в комнату, зацепив, но не оборвав шторы.
По телефону слышался шум падения, глухой стук об пол — и тишина.
Себ сбросил вызов и уткнулся лбом в мокрое от пота ложе.
Выстрел всполошил тихий район, но кажется, обыватели быстро решили, что это лопнуло колесо или мальчишки кинули петарду — как повысовывались из своих домов, так и убрались обратно.
Дождавшись, пока снова не воцарится покой, Себ спустился с крыши и вышел за территорию. Возле калитки остановилось такси. Стекло опустилось, и Джим в дурацкой клетчатой кепке спросил:
— Кэб, сэр?
Себ упал на переднее сидение, убрал футляр с винтовкой назад, пристегнулся и закрыл глаза. Открыл. Джим тронулся и сказал:
— Не беспокойся, детка. Полиция не найдёт даже намёка на этот звонок. Никакой связи между вами.
— Откуда вы знаете про звонок?
Джим невнятно повёл плечом, как будто отвечать на такой банальный вопрос ему было скучно. Хотя, если у Марка был тоже скрытый номер, то, может, Джим вообще его телефон контролировал? А если и нет, что ему стоит отследить один звонок.
Какое-то время они ехали молча, а потом Себ не выдержал и спросил — ровно и спокойно, хотя злость рвалась наружу, клокотала где-то под рёбрами:
— Зачем это нужно, сэр? Каждое ваше задание… — он шумно выдохнул через нос, — как грёбаная проверка. Что я должен доказать?
Марк ведь точно знал, что его будут убивать. Знал кто, как и когда. Вряд ли ему об этом поведали чаинки в чашке.
Джим засмеялся:
— Детка… ты не понимаешь, — он чуть прикрыл глаза, не сбавляя скорости: — Скажи, как сам сам считаешь, зачем я это делаю?
«Это» — что именно? Как-то Себ сумел угадать, что Джим спрашивает про всю свою деятельность.
— Зачем и все, я думаю, сэр. Деньги, власть, адреналин.
Джим снова соизволил открыть глаза и уделить внимание дороге.
—
Вот забавно. Если бы Себ услышал подобную тираду от кого-то ещё, он смеялся бы до колик, насколько она звучала театрально и пафосно. А когда говорил Джим, мурашки шли по коже.
— И что ты сказал ещё? Адреналин? Он появляется, когда боишься разоблачения. Смерти. Боли. Как считаешь, Себа-астиан, — он повернулся к нему и почти замурлыкал, долго растягивая согласные, — я боюсь боли?
— Значит… — вместо ответа, сказал Себ, — всё это — средство от скуки?
— Это искусство. Единственное, ради чего имеет смысл жить.
Джим вдруг притормозил на обочине, заглушил двигатель и посмотрел Себу в глаза. Мягко улыбнулся и спросил с заботой:
— Тебе было сложно его убить, дорогой? Когда он с тобой разговаривал?
Себ выдержал этот взгляд, хотя соблазн отвернуться был велик.
— Непросто, — признался он медленно, — но я не колебался. Кроме того, я не убивал его, Джим. Его убили вы.
Улыбка Джима стала шире, а взгляд — страшнее. Что-то менялось в его глазах, отчего он становился похож на маньяков из кино.
— Ты так держишься за веру, Себастиан, что ты — просто инструмент. К этому сложно привыкнуть. Это так волнительно, — растянув губы ещё шире, Джим совершенно отчётливо показал кривоватые клыки. Себ продолжал сидеть ровно и смотреть на него, не мигая и не пытаясь отвести взгляд. Он не собирался позволить себя запугать. Ни за что, мистер Психопат. Не дождётесь.
— Ты думал о том, что можешь погибнуть так же, детка?
— Нет.
Джим раздул ноздри, разомкнул зубы, как будто действительно собирался вцепиться Себу в горло. Как раз это Себа и не пугало. Даже если Джим впадёт в ярость (с психами такое бывает), Себ не сомневался, что скрутит его. И возможно, что-нибудь случайно сломает в процессе. Тогда и будет ясно, боится ли босс боли на самом деле.
— Почему? Чем ты отличаешься от Марка?
— Я не говорил, что я не могу так же погибнуть. Я говорил, что не думал об этом.
Джим чуть отклонился назад. облокотился локтем о руль и как будто слегка смягчился.
— Хочешь, я пообещаю тебе кое-что, дорогой?
Вообще-то Себ хотел домой. И оказаться подальше от Джима, раз уж он в таком странном настроении. И помыться, потому что лицо Марка в последнюю секунду перед выстрелом нет-нет да и всплывало перед глазами.
— Я не убью тебя, дорогой мой Святой Себастиан, — тихо сказал Джим, протянул руку и пальцем провёл по щеке Себа.