Двадцать пятый с половиной кадр
Шрифт:
– Думаю, что кража не была экспромтом. Её тщательно подготовили. Кто-то, получается, действительно, принёс с собой эти фантики!
– Пожалуй…
В это время в дверь позвонили. Мы взяли наши пальто и вышли в холл. Соня впустила смотрительницу, которая, всегда сидит в первом зале. Я удивилась, что это не сторож, но ни о чём подругу не спросила.
Мы вышли на улицу. Соня обычно ездит на автобусе и садится недалеко от моего дома. Но сегодня она решила поехать трамваем, который останавливается как раз напротив музея. Нужный ей номер пришёл очень быстро, поэтому поговорить мы не успели…
Я
Этот вечер у меня свободен – есть время хорошенько подумать над всем, что произошло.
Соня, конечно же, права: похищение было спланировано заранее. Шоколадные обёртки и, возможно, уже разложенные по ячейкам, преступник принёс с собой. Значит, он должен был знать: во-первых, сколько монет и как они выглядят, во-вторых, во что они будут упакованы и, в-третьих, что они окажутся не в краеведческом музее, а в его филиале и именно в понедельник.
Интересно, почему я написала о преступнике «ОН», хотя среди участников события одни женщины? К тому же, хорошо мне знакомые. Может быть, хотела как-то абстрагироваться от симпатий-антипатий и опереться только на факты. А они таковы: если верить сегодняшнему разговору за столом, никто, кроме меня, прежде эту коллекцию не видел и никто, кроме Сони, не знал, что клад принесут в Дом Гончарова.
Соня… Мы знакомы с первого курса университета, в котором получали филологическое образование. В годы учёбы почти не расставались: даже практику выбирали в одном месте. А на каникулы срывались то в Константиново «к Есенину», то в Тарханы «к Лермонтову», то в Ясную Поляну «к Толстому».
После окончания университета я выбрала журналистику. Работала сначала в газете, потом на радио, на телевидении. Соня же сразу пришла в музей Гончарова, который тогда ещё только создавался. Теперь иногда мы не видимся месяцами. Но на её день рождения встречаемся обязательно. На этот раз он выпал на понедельник, музейный выходной…
Соня узнала, что клад придётся принимать именно ей, вчера утром, незадолго до того, как ехать в музей. Феликс до последнего надеялся сделать это сам.
Предположим, она купила шоколадные рубли по пути на работу… хотя, нет, тогда она ещё не знала, как выглядят монеты и сколько их. Но она могла купить шоколадки и после того, как приняла клад! Наверняка, до обеда выходила в магазин – за хлебом, минералкой. Подменить содержимое кармашков у неё тоже была возможность – хотя бы в то время, когда переодевалась в своём кабинете перед уходом домой.
Всё так. Только зачем ей это нужно? Среди всех участников происшествия она, пожалуй, самая незаинтересованная в краже – ведь именно на ней лежит ответственность за эту коллекцию.
Да что я, с ума схожу, что ли? Соня ни за что чужого не возьмёт! Да и к чему ей эти монеты? Кому она их продаст? Знакомых нумизматов у неё никогда не было. В отличие, например, от Али и Зины, которые уже по сути своей работы в краеведческом музее постоянно общаются с коллекционерами.
Значит, Соня отпадает… или, нет, не отпадает! Так ли уж хорошо я знаю её нынешних друзей? Она ведь даже со своим мужчиной меня не познакомила, хотя они встречаются уже года три, а, может, и больше. Однажды видела их в театре, но при моём приближении он сразу отошёл. Еле-еле удалось потом из Сони выудить, что работает
А ведь этот «кот в мешке» вполне может быть «заказчиком»! После застолья в музее Соня собиралась продолжить праздник у него. Скорее всего, она рассказала ему о кладе. И уже он убедил Соню заменить монеты фантиками. Что она и сделала. Но не в понедельник вечером, а во вторник утром, когда переодевалась в своём кабинете. А через несколько минут вместе с Феликсом, вроде, обнаружила пропажу.
Вполне логично! Хотя вряд ли существуют обстоятельства, которые могли бы толкнуть Соню на подобный шаг.
А если не она, а именно её мужчина стал тем похитителем? Нужно до конца отработать эту версию! Завтра постараюсь встретиться с Сониным поклонником.
26 февраля 2003 года, среда. Девять вечера. Дома.
Сегодня сразу после второй пары поехала в издательство. План у меня был такой: воспользуюсь своим корреспондентским удостоверением и пройду в типографскую столовую. В то время, когда в ней обедают только работники книжного цеха. Всем им выдают талоны на питание, так что Сонин знакомый вряд ли пренебрегает таким удобством. Правда, я совершенно не помнила его лица, но всё же решила попытаться узнать.
Зайдя в просторный не очень опрятный зал и встав в очередь, я огляделась. За столиками с крышками из тёмно-коричневого пластика, имитирующего дерево, сидели в основном женщины. Несколько мужчин были явно не того возраста – или моложе сорока или значительно старше пятидесяти. И лишь три человека соответствовали нужным параметрам – русые, на вид лет сорок пять – сорок семь. Из-за синих одинаковых халатов они казались почти близнецами. Кто же из них?
Двое сидели ко мне лицом, и я пристально посмотрела сначала на одного, затем на другого. Никакой реакции! Третий сидел боком, и все места за его столиком были заняты.
Я взяла свекольный салат, кофе. И села за свободный столик, оказавшись за спиной нужного мне человека. Надо было как-то привлечь его внимание. Я высыпала содержимое стоящей на моём столе солонки в карман своей толстой широкой юбки и громко сказала, глядя в его затылок: «Вы не могли бы передать мне соль?».
Он оглянулся – и я сразу его узнала. Но он меня опередил:
– Вы ведь Людмила, подруга Сони?
– А вы…
– Иван Николаевич, Иван.
– Мы, кажется, виделись с вами? В театре.
– Именно! А как вы здесь…
– Я внештатный корреспондент одной из газет. Вот воспользовалась пропуском, чтобы перекусить. А вы работаете в издательстве?
– Мастером в книжном цехе. Да что мы с вами разговариваем через плечо! Можно я пересяду за ваш столик?
– Конечно.
Он перенёс свой поднос с наполовину съеденным обедом и продолжал, как хорошо знакомый:
– Соня говорила мне о коллекции монет…
– А когда вы с ней виделись?
– Позавчера. Она из музея зашла ко мне, и мы отметили её день рождения. А откуда вы так много знаете об именьковцах?