Двадцатые
Шрифт:
Студент физико-математического факультета Московского университета в апреле 1918 года вступил добровольцем в ряды Красной Армии. Участник Гражданской войны, принимал участие в боях на Южном фронте, контужен, после чего был демобилизован в октябре 1918-го. По возвращении с фронта восстановился в Московском университете, который окончил в 1919 году.
В том самом голодном 19-м году устроился на работу в Московскую горную академию, да так и провел здесь всю свою жизнь. В 1920 году стал профессором, заведовал математическим кабинетом – так тогда называли кафедры. После разделения академии на шесть вузов руководил той же кафедрой в Московском горном институте, который он однажды даже возглавил.
Случилось
В институте, как я уже говорил, он проработал всю жизнь – и не только здесь. Гребенча не был ученым-математиком, но считался одним из лучших педагогов и методистов по этому направлению, поэтому много работал в Московском городском педагогическом институте, где тоже возглавлял кафедру. А уметь научить математике не менее важно, чем двигать вперед эту науку, поэтому в создании знаменитой советской школы математиков есть немалый вклад и Михаила Кузьмича.
Конечно же, и в Горном институте Гребенча продолжал оставаться легендой. Вот как о нем и о других преподавателях Горного вспоминал профессор Е.А. Котенко, учившийся в институте уже после войны:
«Нам говорили, что профессор Гребенча - талантливейший математик, его очень ценил знаменитый Киселев - глава московской школы математики, по учебникам которого мы изучали интегральное и дифференциальное исчисления. Говорили, что Гребенча - цыган, мальчишкой отставший от своего табора и застрявший в Москве. Тут он проявил невероятные природные способности, всех поражал молниеносной скоростью постижения всех премудростей науки, взошел яркой звездой, стал профессором столичного вуза.
Цыган-математик прекрасно играл на скрипке и собирал в своей квартирке на чаепитие «могучую кучку». Его тесноватая квартирка размещалась в одном из небольших жилых домиков, находившихся во дворе института. У Гребенчи проходили настоящие литературно-музыкальные вечера. На пианино играл знаменитый профессор и первый руководитель маркшейдерской специальности седобородый могучий старец Петр Константинович Соболевский, которого я еще застал, учась на первом курсе. Соболевский при мне жил в здании института, на первом этаже, а наше студенческое общежитие размещалось на пятом.
У Гребенчи всегда бывал профессор теоретической механики, доктор технических и педагогических наук Иван Михайлович Воронков, о котором ходили слухи будто он граф и очень религиозный человек. Говорили, что Воронков пожертвовал крупную сумму денег на ремонт церкви, расположенной на Малой Калужской площади, неподалеку от нашего института. Недавно, летом 1998 года, один доцент МГГУ, бывавший дома у Ивана Михайловича на Якиманке, рассказывал, что профессор собирал старинные иконы, в одной его маленькой комнатке все стены были увешаны ликами святых - настоящий иконостас. В этой комнатке всегда мерцали лампады, здесь профессор в уединении свершал молитвы. На вечерах у Гребенчи Иван Михайлович читал свои оды и сонеты.
Непременным участником литературно-музыкальных пятниц у Гребенчи был профессор графики (черчения и технического рисования) Фред Генрихович Де Лионде – обрусевший француз, заядлый охотник, проводивший семинары в тандеме с любимым охотничьим псом, прекрасный рисовальщик и добрейший человек.
В собраниях «могучей кучки» участвовал и наш декан, профессор Г.М. Еланчик со своей скрипкой. Получался скрипичный дуэт Гребенча и Еланчик в сопровождении пианино - Соболевский.
79-летний профессор Г. М. Еланчик (справа) на собрании трудового коллектива в актовом зале Московского горного института. 1978 г.
Добавлю лишь, что практически все упомянутые профессора – и Гребенча, и Воронков, и Де Лионде, и Еланчик - достались Московскому горному по наследству от Московской Горной академии. Не успел там поработать разве что только основоположник изучения геометрии недр в России профессор Соболевский – легендарный русский и советский ученый-горняк польского происхождения, у которого были три имени (Станислав-Петр-Сигизмунд), но использовались только два: сам он предпочитал именоваться Петром, но дети записывались по отчеству как Станиславовичи.
Впрочем, поляки всегда были хорошими горняками. Студенты геологического факультета Фадеев и Блохин наверняка успели послушать лекции профессора кафедры горной механики Феликса-Юлиана Николаевича Шклярского - основателя отечественной горной электротехники и дедушки Эдмунда Мечиславовича Шклярского, известного рок-музыканта и лидера группы «Пикник».
Думаю, теперь вы можете немного представить ядреность типажей преподавателей Московской горной академии. Кстати, во времена, когда учились мои герои, смешение «старой и новой России» в стенах академии было гораздо заметнее. Здесь одновременно преподавали люди, стоящие на двух полюсах тогдашней социальной иерархии. Курс по государственному строительству, к примеру, читал Михаил Иванович Васильев-Южин – старый большевик, 11 раз сидевший в тюрьме и дважды побывавший в ссылке, личный друг Ленина, посланный им на восставший броненосец «Потемкин», но опоздавший, после революции - заместитель председателя Верховного суда СССР и один из создателей советской юстиции.
Открытка из серии портретов большевистских вождей «Под знаменем Октября». Художник А. Зайцев.
И одновременно с ним на том же этаже трудился Николай Алексеевич Путята, представитель одной из самых известных российских дворянских фамилий, сын первого штатного консула Российской империи в Австралии и выпускник Императорского Александровского лицея. И ничего – работал аристократ на кафедре у Гребенчи, читал студентам курс математического анализа.
Кстати, дворянин Путята так и прослужил всю жизнь вузовским преподавателем, по крайней мере, в 1942 году он еще исполнял обязанности заведующего кафедрой теоретической механики в Московском Горном – это последнее упоминание о нем, которое я нашел. Книги издавал по интегральному исчислению, до сих пор их в библиотеках можно найти – и никто, кстати, аристократа не трогал. А вот большевика Васильева-Южина расстреляли в 1937-м.