Двадцатый век век и не только
Шрифт:
– Нет, – сказал Меркул, – прикрываем её.
– Не по чину, – сказал хорунжий.
– А что делать?
В вагон они сели без осложнений. Лиду поместили на третью полку – с глаз долой. В поезде к ним присоединился прапорщик Григорьев. Ему объяснили ситуацию.
– Дело хорошее, – сказал Григорьев, – только в поезде жандармы документы проверяют у отбывающих в Сарыкамыш.
Казаки слегка растерялись.
– И что делать будем, казаки? – спросил Кузнецов. – У Лиды документов нет.
– Надо было бы у Гришки Сорокина документы на неё выправить, он жандармом в Армавире служит, – сказал Меркул, – сделал бы для невестки, наверное.
– Где ты раньше был такой умный? – с возмущением спросил Платон.
– Ладно, казаки, надо действовать, – сказал Ващенко. – Лида, снимай черкеску.
– Зачем? – Лида свесила голову с полки.
– Снимай, тебе говорят, вопросы потом задавать будешь.
Лида покорно сняла черкеску и передала её казакам.
– Буркой укройся с головой и не высовывайся.
Черкеску казаки повесили так, чтобы золотые погоны бросались в глаза.
Жандармы подошли к их купе, проверили документы.
– Документы того, что на верхней полке, – спросил жандармский офицер.
– У него документы в порядке, это наш командир, – ответил хорунжий Ващенко и кивнул на черкеску с погонами есаула.
– Для порядка надо бы проверить.
– Если надо, проверяйте, – сказал Кузнецов, – только он пьяный в дым, пьяней вина. Шуму будет – не приведи Господи. Всем попадёт – и нам и вам. Он страшен в гневе. Лучше не будить.
Остальные казаки дружно закивали на эти слова. Жандарм заколебался.
– А как, фамилия-то есаула? – спросил он.
– Сорокин, – не задумываясь, сказал Платон.
– А в Армавире в жандармах служит Сорокин …
– Брат его Гришка. Э-э… Григорий Лукич.
– А, ну, это почти свой. Пусть спит его благородие.
Жандармы удалились, казаки облегчённо вздохнули. Поезд тронулся.
– Эй, Лида. Вставай, ваша благородие, – позвал Платон, – опасность миновала. Скоро обнимешь ты своего Ваньку.
Лида, улыбаясь, показалась из-под бурки.
– А хорошо, что вы догадались погоны есаула к черкеске пришить, – сказал Григорьев, – с простым казаком, боюсь, такой бы трюк не прошёл.
– Хорошо ещё, что не полковничьи погоны-то, – сказал Ващенко. – А то пьяный полковник на верхней полке в общем вагоне, это как-то странно.
– Зачем Ивану столько погон в доме? – сказал Кузнецов. – На будущее что ли?
– А что? Может, Иван Лукич со временем и полковником станет. Вот война ещё года три-четыре продлиться и станет.
– Да не болтай, Меркул, – сказал Платон. – Четыре года! До двадцатого года по этим горам скакать? Что-то не хочется. Ох, война, война, война, надоела всем она.
Впереди казаков ждали Турецкий фронт, две революции и Гражданская война.
25.10.20 г.
Шашка
Половодье спало, Дон вошёл в свои берега и 30 мая 1918 года германские части при поддержке Новочеркасского и Кривянского казачьих полков переправились через реку и атаковали красные войска. Им удалось захватить станицу Ольгинскую и продвинутся дальше по направлению к станице Хомутовской. К вечеру Хомутовская была захвачена германцами и, невзирая на ожесточённое сопротивление красных, пал Батайск.
Возглавлял сопротивление, бывший подъесаул Кубанского казачьего войска Иван Лукич Сорокин. Он помощник командующего войсками Юго-Восточной революционной армии, а фактически командующий этой армии. Всё весну Сорокин воевал с Добровольческой армией и довольно-таки успешно противостоял Корнилову, бывшему Верховному главнокомандующему российской армии. Именно благодаря его усилиям не был взят белыми Екатеринодар. Сорокин преследовал отступающую на север Добровольческую армию вплоть до станиц Егорлыкской и Мечётинской.
Но против советской власти восстал казачий Дон, а немцы заняли Ростов-на-Дону, и только половодье мешало им переправиться на другую сторону реки.
Пришлось оставить преследование Добровольческой армии и развернуться лицом к другому противнику. Сорокину поручили командовать частями красной армии в районе Батайска. Его корпус, вобрав в себя мелкие разрозненные отряды красной армии, занял жёсткую оборону.
И вот, германцы неожиданным ударом сумел опрокинуть красные соединения, но Сорокин удержал фронт и теперь готовил ответный удар.
В сущности, командование войсками для него мало чем отличалось от игры в шахматы или шашки. Разве что жертвовать приходилось не фигурками, а живыми людьми. Лично Сорокин любил шашки. Он как на шахматной доске видел на карте все слабые стороны противника и, двигая полки и соединения красной армии, умело наносил чувствительные удары врагу. И враги – Деникин и Алексеев – оценили это, но Иван Лукич об этом так никогда и не узнает.
Конец ознакомительного фрагмента.