Двадцатый век век и не только
Шрифт:
Беглецы стояли на привокзальной площади, мимо них по одному, по двое шли куда-то солдаты.
– А куда это все солдаты идут? – спросил Корнилов.
– Тут ночлежка при вокзале для солдат, возвращающихся из отпусков на фронт.
– А мы разве с тобой генералы, Иштван? Нам туда.
– Там документы проверяют.
– Но ты же их хорошо сделал, в Кёсеге не заметили. На твоих бумагах настоящие печати. Не робей, пошли.
Дежурный офицер в ночлежке внимательно разглядывал документы беглецов.
– Вы вдвоём направляетесь в пункт назначения?
– Да, вдвоём, в Карансебешь, герр офицер.
– Тогда в общем зале одна кровать на двоих, вон та.
Франтишек замялся.
– Что-то не так, солдат? – строго спросил офицер.
– Всё так, – ответил за Мрняка Корнилов, – спасибо, герр офицер. Наши документы?
– Получите утром.
– Понял. Разрешите идти?
– Идите, рядовые.
Они отдали честь, развернулись через левое плечо и направились в общую залу.
– Ты что ж, городской житель, брезгуешь лечь в одну кровать с простым казаком? – весело блестя чёрными глазами, спросил Корнилов.
– Вы же генерал, как-то …
– Где ты здесь видишь генерала?
– А где ты видишь здесь казака? – поддержал шутку Мрняк.
Беглецы добрались до своей кровати и, не раздеваясь, легли «валетом» и тут же уснули.
Их разбудили в пять часов утра, накормили завтраком, вернули проштампованные станционной комендатурой документы и вручили билеты до Карансебеша.
В вагоне поезда, наблюдая за вокзалом, Мрняк заметил солдата, опустившего письмо в почтовый ящик. Всё похолодело внутри: «Письмо! Как же я забыл про него?» Внешне Франтишек казался абсолютно спокоен, Корнилов ничего не заметил, а чех решил ничего ему не говорить, а сам стал внимательно наблюдать за происходящим на станциях, через которые проходил их поезд. Но всё было тихо, и Франтишек успокоился.
Между тем в Кёсеге, в лагере-госпитале умер русский офицер. На панихиде лагерное начальство не заметила генерала Корнилова. И отсутствовал помощник аптекаря чех Мрняк. Санитар Карл Шварц сообщил, что видел его в городе Рабе. На квартире у Мрняка произвели обыск и нашли то, злополучное письмо.
В шесть часов вечера поезд с Корниловым и Мрняком прибыл на станцию Карансебеш. Станция была оцеплена войсками. Проверяли всех. Но делать нечего: беглецам пришлось идти в здание вокзала в комендатуру.
Офицер внимательно изучал документы, оглядел военного полицейского и приставленного к нему солдата. Они стояли по стойки «смирно».
– Кого ищите?
– Сбежало двое русских солдат, – ответил Франтишек, стараясь изобразить венгерский акцент.
– Как вы относитесь к чехам?
– Я – мадьяр, герр офицер, – лихо ответил Мрняк.
– Сбежали двое. Русский генерал и чех. Увидите их, чеха пристрелите сразу, что бы ни мучился, ему всё равно грозит расстрел.
– Я понял, герр офицер.
– Вот ваши документы и запомните: вы в пограничной зоне. Вы обязаны отмечаться в местных военных комендатурах.
– Я понял, – дружно в один голос ответили русский и чех. – Разрешите идти?
– Идите.
Беглецы шли к выходу, с трудом сдерживая победную ликующую улыбку. Они искренне думали, что приключения их закончены. Дальше пешком в горы и через тридцать часов, максимум – через сорок восемь, они пересекут румынскую границу. Так, по крайней мере, рассчитал Корнилов.
Беглецы зашли в местный ресторанчик, подальше от вокзала, плотно перекусили и направились по дороге к горному хребту, покрытому лесом. Дошли они до него уже в полной темноте, выбрали подходящее место вдали от дороги и завалились спать.
Утро 14 августа выдалось тёплым и солнечным. Беглецы сняли с себя военную форму и переоделись в штатское.
– Нам идти на юг вдоль хребта семьдесят вёрст, – сообщил Корнилов. – А там вдоль Дуная на восток ещё десять. Но это, конечно, по прямой. Но мы же налегке, дойдём.
По дороге беглецы решили не идти, а идти лесом по западному склону. Оказалось, что по прямой, даже налегке, по горному лесу идти сложно. Пришлось обходить скальные выступы, продираться сквозь заросли. А по дороги постоянно разъезжали конные патрули, встречаться с которыми беглецам совсем не хотелось. К вечеру измотались донельзя, спали как убитые, а утром обнаружилось, что пропал компас.
– Не чего страшного, – сказал Корнилов, – идём вдоль хребта, по западному склону, мимо Дуная не проскочим.
Но идти по горному склону, это не самая лучшая идея. Спустились в долину, поросшую лесом.
– Хребет должен от нас быть слева, – сказал Корнилов.
Только вот из-за деревьев хребта видно-то и не было.
– Не люблю лес, – сообщил генерал, когда они после двух часов блужданий вышли на туже самую поляну, откуда начинали свой путь.
– Толи дело степь или пустыня: видно, откуда пришёл, видно, куда идёшь. Ориентиры видно. А лес …
Корнилов безнадёжно махнул рукой.
– Вот в молодости, помню, первую мою вылазку к неприятелю. В Афганистане дело было. В крепость Дейдали. Очень уж англичане о ней пеклись. Война с Англией того и гляди начнётся, а мы не об этой крепости, не о дороге к ней ничего не знали. Ну, я и съездил, путь разведал, пять фотографий крепости привёз. Я тогда, правда, с проводниками был, но и сейчас дорогу к крепости легко найду. Местность пустынная, ориентироваться легко.
– Вас тогда наградили, генерал.
– Конечно, выговор получил за самовольство, а мой командир генерал Ионов строгий выговор за то, что за мной не уследил. Но потом штабное начальство само меня послало в экспедицию по Персии и Белуджистану. А лес не люблю. Кто в степи родился, тот лес не любит. С лесом у нас в Японскую промашка вышла. Там река Хуанхэ есть, а на ней деревня стоит, Сандепа называется. У японцев опорный пункт. Её приказано было взять. Был январь 1905 года – туман, сопки, лес на сопках, вот Сибирская бригада чуток и промахнулась: ей надо было на восток идти, а она взяла чуть правей, на юго-запад. Взяли какую-то деревню китайскую, доложил командованию. А этот губошлёп Куропаткин почему-то подумал, что это Сандепа и доложил царю-батюшке. А это оказалась Бо-Атай-Цзы. Потом пришлось брать эту Сандепу в том числе и моей первой стрелковой бригаде. Взяли, но потом нас японцы оттуда выперли. А всё из-за леса вашего, ну, и бестолковость нашего командования со счетов списывать тоже нельзя. И войну эту Японскую проиграли по дурости. Япония уже выдохлась, Россия только-только раскачиваться начала, а война уж закончилась позорным миром. Так не воюют.