Дважды дрянь
Шрифт:
Так и есть. Вон, чешет по аллее – далеко видать. Костюмчик светлый брючный, красный топ, обувь без каблука. Ну вот как она рядом с ней смотреться будет? Жирным плохо одетым колобком? Еще и джинсы зачем-то напялила. И футболку обтягивающую. В них так пузо наружу лезет, ужасно некрасиво, наверное. И смешно. Черт, настроение испортилось… А эта мадам еще и улыбается…
– Ну что, Дин, пойдем? Давай сразу в торговый центр?
– Нет, не хочу! На фига он сдался, этот торговый центр…
– В смысле? Мы ж хотели…
– Да успеем! Давай лучше присядем где-нибудь, я пить хочу.
– Ну что
Ишь, как внимательно на нее посмотрела! Благодетельница. Подарок она хочет купить. Сейчас я устрою тебе подарок…
Уличное кафе, несмотря на субботний день, было полупустым. Клетчатые скатерти полоскались углами на сентябрьском ветру, пахло свежесваренным кофе и жарящейся на вертеле курицей гриль. Молоденькая девица за стойкой улыбнулась им дежурной ненавязчиво-сервисной улыбкой, протянула меню, уместившееся на одном листочке.
– Скажите, какой у вас сок есть? – так же дежурно вежливо улыбнулась ей Майя. Выслушав ответ, обернулась к Дине, спросила: – Ты какой будешь? Апельсиновый? Вишневый?
– Да ну… Давай лучше вина выпьем! А еще лучше – мартини!
– Ой, а я не хочу…
– Зато я хочу! Мне возьми! Двойной мартини со льдом! Я вон за тем столиком буду…
Послушно кивнув, Майя проводила ее глазами, вздернула коротким жестом плечи, улыбнулась виновато в спину. Дина могла голову на отсечение отдать, что она именно так и сделала. Как нашкодившая кошка. Ну погоди, то ли еще будет…
– Слушай, а как там твои судебные процессы идут? – огорошила она подругу неожиданным вопросом так, что дрогнула у той рука, держащая на весу стакан с вишневым соком, и несколько капель упали на скатерть, расплылись по ней кровавыми пятнами. – Что-то ты мне про это давно не рассказывала… Так и не признал Леня твоего Темку?
– Нет, не признал. Я ж тебе говорила, генетическая экспертиза была…
– Ну да. Говорила. Так алименты же тебе все равно присудили! Вот же странно, да? Ребенок не Ленин, а алименты Лене присудили… Как это так?
– Да долго рассказывать. Столько уже судов за эти четыре года прошло… Там казус такой юридический вышел, со сроками принятия законов. В общем, неинтересно все это. Не хочу я об этом…
– Слушай, Майк. А все-таки – чей у тебя Темка? От кого он?
Ой, ой, как же мы поморщились трагически, господи ты боже мой! Как мы страдаем от прямых и честных вопросов! Вы только посмотрите на нее! Нет, все-таки забавное это занятие – видеть другого насквозь, даже мысли его видеть! Он же, другой, не знает, что все его мысли перед тобою на блюдечке выложены. С голубой каемочкой. Сидишь, и видно тебе, как внутри у человека все поджаривается, скрючивается от неловкости ситуации, от чувства вины, от обмана – вот как у Майки сейчас… Пусть, пусть скрючивается. Пусть поджаривается. Она ж не догадывается даже, что Дина всю ее подноготную знает. Она подсуетилась в тот вечер, когда Леня Темку из роддома привез да их с Димкой на радостях в гости позвал. Как увидела, что Майка к Димке на балкон шмыгнула, так сразу на кухню и рванула – к форточке. Окно кухни тоже на балкон выходит. Если встать у этого окна, прислушаться, то каждое слово разобрать можно. Так она этот разговор и запомнила – слово в слово. И даже интонации запомнила.
– Дим… Ты скажи – ты меня не забыл? –
– Да уж, забудешь тебя! А скажи, славно мы с тобой тогда оторвались, ага? Я и не знал, что ты такая… Заводная. Знал бы – точно женился! Слушай, а чего ты так срочно уехала вдруг? Я и не понял…
– А ты меня потерял?
– Потерял, конечно! Подумал – может, обидел чем… Я тебя ничем не обидел, Майка?
– Нет, Дима, не обидел. Тут… другое.
– Другое? Ленька, что ли, заревновал?
– Нет. Дима, я должна тебе сказать… Сказать…
– Чего сказать, Майка? Погоди, а что это с тобой? Ты реветь собралась, что ли?
– Нет, я не буду… Честное слово, не буду… А ты… меня любишь, Дим? Ну, хоть немного…
– А то! Люблю, конечно! А иначе чего б я с тобой… Нам же хорошо было, правда?
– Правда.
– Ну вот. Люблю, значит. Майк, а ты когда еще приедешь? Я бы и повторить все не прочь.
– Да я не в том смысле спросила, Дим! Я тебя совсем не так люблю… То есть и так тоже, конечно, но…
– Не понял, Майка. Чего ты от меня хочешь? Дрожишь вся…
– Дима, это твой ребенок…
– Погоди, не понял… Какой мой ребенок? Ты что говоришь? С чего ты взяла?
Ах, как хорошо Димка испугался тогда там, на балконе! Даже голос сел до легкой хрипоты, даже кашель напал истерически-нервный, будто он дымом сигаретным поперхнулся. Долго кашлял. В себя приходил. Новость переваривал. Трус. Он всегда был трусом, ее законный муж Димка. И за что его Майка так любит? Вот презирать его можно – это да. За никчемность. На него даже и обижаться-то как-то не пристало за эту его с Майкой измену! Подумаешь, драгоценность какая, Димкина супружеская верность! Чего с нее, новое платье купишь? Или колечко с брюликом? Интересно, как он теперь выкрутится. Держись, Майка…
– Ты совсем рехнулась, что ли? Чего ты несешь-то? На фига ты вообще это сказала?
– Дима, это твой ребенок! Я точно знаю, что он твой!
– Тихо! Не ори… С чего ты взяла, что он мой? Ну, погуляли, понятно… Но это еще не факт… Чего ты от меня хочешь вообще?
– Да ничего не хочу… Просто люблю тебя, и все… Я подумала, ты обязательно должен об этом знать.
– Да ничего я никому не должен! И вообще – не бери в голову. Тебе Ленька, что ли, предъявил чего?
– Да ничего он мне не предъявил! При чем тут Леня? Я же говорю – это твой сын, Дима!
– Ага! Ты давай еще выйди и всем об этом объяви! У него что, на лбу написано, чей он? Если ты меня любишь, как ты говоришь, то он обязательно моим должен быть? Ну, бабы… Одна морока от вас… Сделаешь на копейку, предъявят на рубль…
– Дима… Что ты говоришь…
– Что – Дима? И не выставляй на меня свои слезливые глазищи, поняла? Перестань реветь, а то Динка мигом ситуацию прочухает! Потом не отмоешься… Все, Майка. Вытирай слезы, пошли. И забудь эти свои… фантазии. Тоже, придумала – сына она от меня родила… Придет же такое в голову… Пойдем, Майка, а то неудобно уже становится…