Дважды в одну реку
Шрифт:
Уже минут 40 Даша с Максимом сидели в японском ресторане «Изуми», она ела низкокалорийные сашими, Звенигородцев поглощал третий кусок торта, заявив, что он ни капли не наелся целым блюдом роллов. Девушка смотрела в окно и размышляла, как бы ей познакомиться с отцом Максима.
— Пока, Максим, — Даша легко коснулась губами губ парня, замирая от удовольствия не просто быть рядом с ним, но касаться его, ощущать его дыхание на своей коже.
— Пока, — проговорил Звенигородцев в полуоткрытые губы девушки и впился в них поцелуем, размазав по своему лицу нежный персиковый блеск, который Даша наносила минутой раньше. — Тебя точно мама отсюда заберет? — спросил он чуть позже, —
— Точно, или мама сама приедет, или водителя пришлет, не беспокойся, — Даша вышла из машины и на высоченных каблуках и заспешила ко входу в торговую галерею.
Даша обожала шоппинг, ей нравилось примерять вещи, представлять, с чем можно их скомбинировать и куда надеть, да и с тех пор, как она сменила немодный 46 размер на 42, покупки приносили еще больше удовольствия. Девушка купила серое вязаное платье, которое отлично облегало фигуру, и теперь никак не могла решиться на покупку серых же замшевых сапог, которые бы отлично дополняли платье, а мама, как назло, задерживалась на какой-то встрече и велела Даше не ждать ее, а брать такси и ехать домой.
Ладно, куплю, так и быть, — решилась, наконец, Даша, — в конце концов, мама никогда не ограничивала ее в деньгах и не критиковала ее вкус. Девушка уже направлялась к обувному магазину, когда вдруг поскользнулась на только что вымытом полу и неулюже растянулась возле сияющих новогодними огнями витрин, пакет с покупками отлетел в одну сторону, сумочка — в другую.
— Девушка, вы не ушиблись? — к ней наклонился мужчина лет 45, удивительно похожий на Максима. От Юли Даша слышала, что Макс очень похож на отца, просто две капли воды. Девушка не верила в свою удачу, она-то только строила планы, как бы познакомиться с отцом Звенигородцева.
— Максим, ты решил вернуться? — самым своим робким голосом проговорила Даша, снимая очки, чтобы сделать свое неузнавание более правдоподобным.
— Да, нет, я не Максим, я его отец, — довольно улыбнулся мужчина, явно польщенный тем, что его перепутали с 19летним сыном.
— Ой, извините, — пролепетала девушка, поднимаясь с пола, — Просто вы с ним так похожи, а Максим проводил меня сюда и уехал около часа назад, я и подумала, вдруг он вернулся.
— Да какие уж тут извинения, мне приятно даже, — он собрал дашины вещи и с интересом разглядывал девушку, — Я его отец, Денис Петрович, а вы, должно быть, Даша? Моя жена с восторгом рассказывает, как вы спасли ее от хандры сына в Ницце.
— Да, Даша. Мне так приятно с вами познакомиться, Денис Петрович. Но я не спасала Людмилу Львовну от хандры Максима, у вас на редкость обаятельный сын.
— У меня на редкость везучий сын, раз он дружит с такой очаровательной девушкой.
— Ну что вы? — искренне засмущалась Даша.
— Ну, я вас заговорил совсем, как вы? Не сильно ушиблись?
— Все в порядке, спасибо вам. Честно говоря, обычно я не настолько неуклюжа. И, пожалуйста, зовите меня на ты.
— Хорошо, Дашенька, но что же мы здесь стоим? — спохватился Звенигородцев-старший, — может быть, проводить тебя?
— До такси, я была бы вам так благодарна, Денис Петрович, — решила воспользоваться случаем Даша.
— Даша, ты с Максимом должна прийти к нам в гости, я скажу сыну, — проговорил Звенигородцев, усаживая девушку в такси.
Сумерки опускались на землю, и город замер в привычной многокилометровой пробке, Даша довольно улыбалась, обычно она злилась из-за бесполезного стояния на дороге, но сегодня ничто не могло испортить ее чудесного настроения — отец Макса был очарован вслед за его мамой, а родители, как известно, — самый верный способ добиться счастливого будущего, причем не только собственные родители…
Три зимних месяца для Даши пролетели как один день — она на «отлично» сдала сессию, отметила Новый год с Максимом и его друзьями: вечеринка в ночном клубе была веселой и зажигательной, а рассвет они вдвоем встречали с бокалами глинтвейна, глядя на заледеневший Дон. На каникулах Звенигородцев и компания, в которой из девушек были только Даша с Юлей, отправились в Андорру кататься на горных лыжах и сноуборде. Дашу, никогда прежде не катавшуюся, поставили на доску и она, поначалу осторожно, а потом все больше и больше набираясь смелости, закладывала лихие виражи на трассах. Все вечера они проводили шумной толпой, выплясывая прямо в лыжных ботинках на танцполах весьма демократичных клубов в яркой толпе молодежи со всего света. Ближе к ночи парни в обнимку с понравившимся им девушками разбредались по своим комнатам, Юля с успехом кокетничала с Димой и однажды вечером тоже не пришла ночевать, а вот Даша никак не могла решиться. В ее голове никак не укладывалось, что можно вот так, как будто невзначай, остаться наедине с парнем и заняться с ним тем самым, о чем так много пишут в книгах. Максим злился, но старался не подавать вида, они с Дашей гуляли ночи напролет, девушка наслаждалась тишиной заснувшего курорта, с восторгом глядя на заснеженные снежные шапки суровых гор, а Звенигородцев обиженно сопел рядом, но потом, развеселившись от очередного колкого дашиного замечания, радостно смеялся и тискал Дашу, приговаривая, что так непросто найти ее хрупкую фигуру под лыжным комбинезоном.
Как-то вечером Максим постучал в дашину комнату и зашел, держа в руках подушку и бутылку шампанского:
— Дима сказал, чтобы я ночевать сегодня не приходил, — он довольно улыбнулся, — А Юлька тебе велела передать, чтобы ты ее не ждала, — Звенигородцев перестал сдерживаться и рассмеялся в голос, наблюдая за дашиным смущением, Даша покраснела еще больше и ничего не сказала в ответ. — В общем, не скитаться же мне по гостинице, вот решил у тебя заночевать.
— Ну, давай, ночуй, — почему-то шепотом произнесла Даша.
— И это все, что ты мне скажешь? — парень бросил подушку на соседнюю кровать и растянулся, раскинув руки в разные стороны.
— Да, я вот жду, что ты мне скажешь! — Даша со смехом прыгнула сверху. — Это же ты пришел просить приюта, а не я.
— Ах, вот значит, как! — Максим перевернул Дашу и навис над ней, а потом начал щекотать девушку.
— Нет, Макс, прекрати! Перестать немедленно! — она отбивалась изо всех сил. — Ты же знаешь, как я боюсь щекотки. Ой, ой, ой, я сказала тебе, прекрати!
— Да ладно уж, прекращаю, — Звенигородцев прижал Дашу к себе, ощущая жар ее тела через слои одежды, — Твое слово для меня закон, — он начал целовать девушку, скользя губами по ее лицу, нежной шее, расстегнул молнию на кофте, поднял футболку, оставляя влажные жаркие следы на ее еще нетронутом теле.
Даше казалось, что ее сердце бьется так сильно, словно стремится вырваться из груди, девушка не видела и не слышала ничего — только ощущала: руки, губы Максима на своем лице, теле — везде. Она чувствовала себя маленькой и неопытной, она хотела оторваться от земли и лететь, парить в небе, не касаясь земли. В какой-то момент Даша готова была согласиться на большее и броситься навстречу своим желаниям, наплевав на вбитые в ее голову мамой нормы и принципы. Самой большой дашиной проблемой была та, что в семье ее никогда не ругали, а лишь говорили обиженным тоном, как же она их разочаровала, повела себя некорректно, так, как не положено приличной девушке.