Дважды войти в одну реку
Шрифт:
Дух Наполеона внятно произнес по-русски: "Я устал от вызовов, к тому же у меня голова чешется от мышьяка" и на предложение материализоваться ответил отказом, объяснив это тем, что и так Наполеонов на земле развелось до черта и больше, и с каждым годом число их прибывает: достаточно заглянуть в любую психиатрическую лечебницу.
Дух Толстого, потрясенно: "Меня еще помнят?!"
Дух Горького: "Ах, как же шустро он носился-то, этот черный демон бури, знали бы вы!"
Дух
Дух Чехова обратился к Рафу: "Зачем вы стали так сложно писать? Писать надо просто: о том, как Петр Семёнович женился на Марье Ивановне. Вот и всё… "
— А теперь вызовем дух Фиделя Кастро… — сказала Марта.
— Он что, умер?.. — спросил Тит.
— Нет еще, но чревовещать уже может.
Дух Кастро заговорил голосом Александра Анатольевича Ширвиндта.
— Как вас зовут, — развязно спросил он.
— Я Колосо… — степенно начал Герман, которому не терпелось пообщаться со знаменитым трибуном. Но тот его грубо оборвал:
— Молчать! Не вас спрашивают! Я обращаюсь к вашему соседу. Да-да, к вам, эй, вы, толстоносый, голубоглазый, с волосатыми ушами!
Бесцеремонное обращение команданте покоробило Шнейерсона. Он насупился и сказал с вызовом:
— Раф Шнейерсон, с вашего позволения!
— Раб Шнейерсон? Самый настоящий раб?! — Кастро, казалось, был поражен. — Вот это да! И много в России рабов?
— Навалом… Россия вообще, как сказал один поэт, страна господ, страна рабов… Но я не раб Шнейерсон, я — Раф Шнейерсон! Я русским языком сказал — Раф Шнейерсон!
— Только не надо делать из меня дурака! Что я, по-вашему, глухой, что ли? Граф Шнейерсон? Почему граф? С каких это пор инородцы в графья полезли? Вы ведь еврей? Так?..
— Так. То есть, почти. Я русский еврей. А это совсем другое… Русский еврей — это историческая данность. Знаете, бывают братья-славяне, братья-сербы, братья-болгары. А бывают братья…
— Братья-евреи? Не знаю. Не слыхал о таких…
— И не граф я, а Раф, сколько можно повторять…
.
— Не рассуждать! А вас как зовут? — обратился дух Кастро к Титу.
Лёвин неожиданно для себя растерялся.
— Я Ле… Левин я… — заикаясь, назвал он свою фамилию, почему-то вместо "ё" употребив "е".
Дух Кастро произнес благоговейно:
— Товарищ Ленин? Владимир Ильич? Какими судьбами?..
— Марта! — закричал Раф. — Дезавуируй этого ненормального!
Сравнительно легко удалось материализовать
От свежевоскрешенного царя исходили настолько мощные потоки мускуса и розового масла, что все мгновенно протрезвели.
Навуходоносор вращал глазами, топал ногами, обутыми в сандалии из крокодиловой кожи, хватался за меч с коротким, широким лезвием, рычал аки лев, изрыгал ругательства на арамейском, словом, вел себя крайне невоспитанно и излишне эмоционально.
Царь был страшен, и в то же время необыкновенно смешон.
Все повскакали со своих мест и, сбившись в кучу, стали отступать к двери, ведущей в холл. Всех испугал меч, он хоть и был коротким, но, судя по всему, весьма острым, ибо царь, размахивая им, уже успел поранить себе бедро.
Только Раф не двинулся с места. Он принялся подавать древнему царю знаки, кивая головой и показывая глазами на стакан с водкой…
Царь понял все правильно.
Навуходоносор вцепился в стакан мертвой хваткой. Видно, царь уже несколько веков страдал от невыносимой жажды.
Не нюхая, он опрокинул содержимое стакана в глотку. Произведя сие действия, царь замер с открытым ртом, постоял непродолжительное время, изумленно икнул, закатил глаза, содрогнулся всем телом и, гремя золотыми украшениями, с воем повалился на ковер.
Минут пять экспериментаторы созерцали бездыханное тело строителя Вавилонской башни. Вдруг тело древнего государя на глазах стало истаивать, обесцвечиваться и уменьшаться в размерах, и через мгновение от Навуходоносора, его дивного обмундирования, крокодиловых сандалет, золотых блях и цепей не осталось и следа.
Профессор Зубрицкий, привыкший мыслить аналитически, первым пришел в себя.
— Вот что может случиться с каждым из нас! Вот что ждет всех нас в самом ближайшем будущем! — старина Гарри обвел всех провиденциальным взглядом и поднял над головой руку с вытянутым указательным пальцем. — Теперь вы видите, какой дрянью потчует нас Шнейерсон. Только закалка и врожденное чувство меры спасают нас от отравления сивушными маслами…
— Я выпиваю под настроение полтора литра водки, — ангельским тоном произнес Тит, — это, по-твоему, и есть врожденное чувство меры?
Друзья решили сделать перерыв. Чтобы обменяться впечатлениями.
— Вроде бы я должен был несказанно удивиться, — сказал Тит, вытирая салфеткой пот со лба. — А я не удивился.
— И я, — сказал Колосовский. — Хотя, когда заговорил картавый… Да и этот… с томагавком…
— Вы удивляетесь, что не удивились! Да вас, старых хрычей, ничем не проймешь! Вот я так уж действительно удивился. Очень удивился. Я ошарашен. Надо отвлечься… Вы не находите? — спросил Раф. — Гера, расскажи нам что-нибудь… этакое… Ты умеешь…