Дважды возрожденный
Шрифт:
– Как он выглядит?
– так же тихо спрашивает Мичман.
– Должен быть похож на человека.
– Смотри не перепутай со ссерком, - подсказываю я.
– Не успел рассмотреть, - зло шепчет Мотор.
– Я видел только голову, на мгновение высунувшуюся из-за камня.
– Виктор, смещаемся к Мотору.
– Хорошо, - отвечаю Мичману.
– Учтите, он может уже знать о нашем присутствии.
Минут десять крадущегося передвижения, и я замечаю тень, мелькнувшую поблизости от Мотора. Я тоже не успеваю рассмотреть, кто это, но на сто процентов уверен, что это не гном.
– Мотор, он рядом с тобой, - предупреждаю я.
– Оставайся на месте, я обойду его слева.
–
– Внимание, - уже через минуту говорю я.
– Он за большим камнем в форме трехгорбого верблюда. Это метров тридцать от Мотора.
– Вижу верблюда, - говорит Мичман.
– Двигаюсь к нему.
– Не спешите, - я вытаскиваю из-за спины две метровые трубы.
– Сейчас я накрою его из гранатомета.
Палец ложится на тугую спусковую скобу гранатомета. Камень-верблюд пляшет в перекрестии прицела, что выдает мое волнение. На мгновение задерживаю дыхание и плавно жму скобу. Возле уха раздается глухой хлопок, и, оставляя за собой инверсный след, граната уходит в сторону противника.
Взрыв.
В облаке каменной пыли замечаю метнувшееся в сторону светлое пятно. Вторая граната накрывает место, где еще мгновение назад мелькало это пятно.
– Вперед, - командует Мичман, и мы, не дожидаясь, пока осядет пыль, поднятая взрывом, бросаемся вперед. Мотору ближе всех, он на пару минут раньше нас окажется в точке взрыва.
На ходу вскидываю дробовик и движением тугого затвора загоняю первый патрон в ствол.
Мотор, с пулеметом наперевес, уже скрылся за раздробленными остатками камня. Следующим к точке успеваю я, потом заплутавший между крупными валунами Мичман.
– Эй! Не стреляйте!
– орет по рации Мотор.
– Здесь ребенок. Мальчик.
Я сбрасываю скорость и опускаю оружие.
Черт! Это ж надо так - принять ребенка за лакта, начать пальбу и тем самым обнаружить себя! Вот так глупо потерять фактор внезапности... Дилетанты. А тут еще и этот ребенок... Ход моих мыслей осекся. Ребенок? Откуда здесь взяться человеческому ребенку? Осененный догадкой, я бросаюсь вперед, краем глаза заметив уже почти рядом запыхавшегося Мичмана с пистолетами в руках. Похоже, что нам в голову пришла одна и та же мысль.
– А-а-а!
– бьет по ушам перепуганный крик Мотора
До выступа, за которым находится Мотор, два метра. Одним прыжком преодолеваю это расстояние, и перед мной раскрывается необычная картина. Мотор, распластанный на земле лицом вверх, орет благим матом, извивается всем телом и пытается встать, но какая-то сила удерживает его на месте. Сейчас он похож на лягушку, подготовленную для препарирования. В двух метрах над его головой в воздухе завис осколок камня с рваными краями и весом под сотню килограммов. Глаза Мотора ни на миг не отрываются от него. Висящий осколок слегка раскачивается из стороны в сторону. Если этот камешек упадет, то для Мотора навсегда исчезнет проблема выбора головного убора в связи с отсутствием части тела, на которую его надевают.
В паре метров от него стоит маленький светловолосый мальчик лет десяти двенадцати с ангельским личиком и с интересом наблюдает за дерганьями Мотора. Мальчик одет во что-то напоминающее индийское сари грязно-белого цвета, из-под которого выглядывают босые ноги.
– Это не мальчик!
– орет еще невидимый Мичман.
– Это лакт!
Ну конечно же лакт. Мы думали, что слабость последнего представителя древнего народа вызвана болезнью или старостью. Но никому даже и в голову не пришло, что это может быть ребенок.
Как он прожил один в этом жестоком мире? Ведь совсем еще малыш. Хотя я забываю, что это не просто мальчик, это лакт, обладающий способностью оказывать влияние на окружающий мир, повелевать им. И вот теперь мне предстоит убить это существо с ангельским личиком. Я всеми силами пытаюсь убедить себя, что это не мальчик, а враг, жестокий и опасный. Я пытаюсь вспомнить погибших друзей, надеясь, что их образы дадут мне силу нажать на курок и убить виновника их смерти. Палец в нерешительности дрожит на курке. Если я сейчас выстрелю, то всю оставшуюся жизнь проживу с чувством выполненного долга и вины в смертях ребенка и Мотора. Ведь камень над головой Мотора, скорее всего, упадет, как только я всажу пулю в мальчика.
Из-за скалы появляется запыхавшийся Мичман с пистолетами в руках. Его лицо покрыто бисеринками пота, и он, оглядывая диспозицию, стирает их рукавом пятнистой куртки.
Я сделал свой выбор.
– Стреляй!
– кричу ему и делаю два длинных прыжка в сторону лежащего Мотора. В конце второго прыжка, когда подошвы ботинок почти одновременно глухо стукнули по земле, я отталкиваюсь изо всех сил обеими ногами и в полете бью крест-накрест сложенными перед грудью руками уже начавший падать камень... Я даже не думал, что он такой тяжелый.
Обломок смещается в сторону, и я с ним вместе падаю на каменную площадку рядом с Мотором. Мне не повезло. Камень, ударившись о вертикально стоящую в полуметре от меня скалу, отпрыгнул, как резиновый мячик, и обрушился на меня, еще не успевшего подняться после падения. Сквозь собственный крик боли слышу хруст ломающихся ребер. Вместе с криком изо рта вырывается фонтан крови, обильно заливающий серый осколок, проломивший грудь. Мир быстро прячется за розовой пеленой, застилающей глаза. Я все еще пытаюсь встать, но не в силах поднять отяжелевшее тело и груз, лежащий на нем. Сквозь закрывающийся занавес из красного бархата вижу Мотора и Мичмана, склонившихся надо мной. Они шевелят губами, но звуков я не слышу. Мне хочется закричать, чтобы они не стояли вот так, как истуканы, а сделали то, ради чего сюда пришли. Но вместо крика из губ вырывается лишь тихий стон умирающего тела. Лица друзей скрываются за почти закрывшимся занавесом. Почти как в театре: представление окончено, и тяжелый занавес скрывает мир иллюзий от зрителя. Сквозь небольшую щелочку успеваю заметить мальчика, с удивленным лицом следящего за нами. Неподвластные мне половинки занавеса смыкаются. Мне становится на удивление легко, и полностью исчезает боль, до сих пор рвавшая раскаленными щипцами тело. Я начинаю слышать зовущие меня голоса. Они кажутся мне знакомыми. Где-то я их уже слышал. Из окружающей меня темноты появляются улыбающиеся люди. Они приветственно машут руками и идут ко мне. Я узнаю их. Это Артур и Света. Чья-то рука касается моих волос и нежно скользит по ним. Я резко поворачиваю голову и лицом к лицу оказываюсь с Аней. На ней белое воздушное платье, кажущееся таким непривычным после военных пятнистых форм и бронежилетов. Она наклоняется и мягко целует меня в губы.
– Этого не может быть!
– отстраняя ее, шепчу я и оглядываю свое тело. На мне ни царапины, как будто и не было того камня, булавой вошедшего мне в грудь.
– Может, - тихо в унисон звучат голоса мертвых друзей.
– Ты дома. Ты с нами. Ты...
ГЛАВА 12
Запах пищи приятно раздражает ноздри. Влекомый этим запахом, пытаюсь пошевелиться, чтобы встать, но какая-то сила удерживает меня, не давая возможности шелохнуться. Мышцы вздуваются буфами, пытаясь разорвать ее оковы. Раздается громкий треск рвущейся ткани, и я чувствую себя на свободе.