Дважды возрожденный
Шрифт:
– Как в цирке!
– свирепо оглядывается Мотор. Мичман с интересом рассматривает оружие, в изобилии развешанное на стене Арены.
– Смотрите!
– указывает гномиха на выступающую из рядов зрителей небольшую трибуну. На нее как раз взбирается гном с бумажным свитком в руке.
– Сейчас зачитают приговор.
Гном зачитывает приговор сперва на родном булькающем языке, а потом на русском. Из сказанного выходит, что мы приговариваемся к смерти за нарушение Договора, а наша спутница - за шпионаж и вредительство. Мы с удивлением смотрим на нее, как бы желая
Закончив чтение, гном сворачивает свиток и спускается с трибуны. На его место поднимаются несколько более пышно одетых гномов.
– Теперь мой братец покажет всем, что такое правление железной рукой, - с горечью говорит гномиха и с неприязнью смотрит на крупного гнома, стоящего у самых перил трибуны.
– Хватит разговаривать, - прерывает нас Мичман.
– Выбирайте оружие. Скорее всего, у нас почти нет времени.
– У нас его совсем нет!
– дрожащим голосом говорит Мотор.
Его взгляд направлен в центр Арены, где пружинящая поверхность начинает образовывать холм. Не отрывая взгляда, следим за происходящим. Холм становится выше и выше и вскоре достигает роста гнома. Неожиданно поверхность прорывается, и в центре арены оказывается гном, закованный в каменные пластинчатые доспехи, с мечом в каждой руке. Публика дружно взвыла, приветствуя появление нашего убийцы.
– Скорее берите оружие!
– торопит Мичман и, подойдя к стене, снимает с крепежных крючьев длинную алебарду.
Мотор, следуя его примеру, не раздумывая хватается за двуручный меч, а гномиха останавливает свой выбор на паре длинных изогнутых стилетов. Один только я все еще колеблюсь, глядя на многообразие средств уничтожения. Эх, было бы здесь привычное оружие, хотя бы автомат или винтовка! А так, что я смогу противопоставить противнику? Меч, которым я не умею сражаться, или шипастую булаву, которую я с трудом смогу поднять?
– Витек, быстрее!
– раздается из-за спины взволнованный голос Мотора.
– Он приближается!
Подчиняясь какому-то внутреннему чувству, беру в руки массивный двуручный топор, похожий на тот, что висел у меня в комнате в Цитадели.
Мы разворачиваемся лицом к медленно надвигающемуся противнику и берем оружие наизготовку. Публика на трибунах замирает в ожидании первой крови.
– На всякий случай всем говорю прощай, - произносит Мотор замогильным голосом.
– Мотор, не спеши умирать, - останавливает Мичман его похоронную песнь. Тут воевать надо, а тебя на прощания потянуло. С таким настроением надо не в бой идти, а в сортир запором мучиться.
Эта нехитрая армейская шутка подействовала на нас отрезвляюще. Мичман прав, рано еще себя хоронить. Сперва покажем этим уродцам, на что способны люди.
– Не высовывайся, - тихо говорю я гномихе чуть ли не на ухо.
– Держись у меня за спиной.
– Она удивленно смотрит на меня.
– Почему ты обо мне беспокоишься?
– В ее взгляде проглядывает что-то большее, чем непонимание.
– Потому что мне нравятся высокие стройные пепельноволосые девушки, - с улыбкой говорю я, глядя на хвост темных, грязных волос, растущих на уродливой голове у моей приземистой собеседницы.
– Как ты?..
– звучит мне вслед вопрос, но я не слышу его окончания. Я иду навстречу первому порождению Арены. Теперь нас разделяет всего несколько метров, и закованный в доспехи гном яростно скалит мелкие зубы из-под решетчатого забрала шлема.
– Он мой!
– криком останавливаю я двинувшихся за мной Мичмана и Мотора.
Первый противник оказался довольно слабым. Похоже, Арена любит играть со своими жертвами, постепенно усиливая натиск. От первых двух ударов я просто уклоняюсь в сторону, а третий парирую длинной рукояткой топора. Противник, видимо, ожидал быстрой победы, но не тут-то было. Несколько минут идет обмен пробными ударами, не приносящими успеха ни одной из сторон. Краем глаза вижу, что в центре Арены поднимаются еще два холма, готовых выпустить из себя двух новых воинов. Если вовремя не отправить на тот свет этого бойца, то через минуту мне уже придется отбиваться от троих. Делаю обманный взмах топором, и, купившийся на такой древний трюк, гном прикрывает мечами голову, ожидая сильного удара.
– Получай!
– Конец деревянной рукоятки практически без размаха входит гному в пах. Противник корчит страшную рожу, опускаясь от боли на колени. Еще один взмах, и голова, облаченная в стальной шлем, падает мне под ноги. Я смотрю на стекленеющие глаза, на фонтан крови, бьющий из обрубка шеи, и не испытываю ничего.
Абсолютно ничего!
Нет злости к противнику или заполнившим трибуны зрителям, радостно приветствовавшим первую кровь. Нет страха. Нет отвращения от вида крови. Полное безразличие и ощущение необходимости выполнить свою работу. Обычное сознание уходит на второй план, освобождая место чему-то еще, проснувшемуся где-то в глубине меня. Спокойному и хладнокровному...
– Молодец, Витек!
– подойдя, хлопает меня по плечу Мотор.
– Я и не знал, что ты так топором владеешь!
– Я тоже не знал.
– Я не реагирую даже на удивление Мотора и продолжаю: Сейчас вы станете у входа, - показываю рукой в сторону двери, через которую мы попали сюда, - и будете там стоять. Все, что будет происходить на Арене, это моя проблема. Вы должны обеспечить безопасность гномихи. Все. Больше я от вас ничего не требую.
– Виктор, с тобой все в порядке?
– с беспокойством смотрит на меня Мичман.
– Ты какой-то не такой.
Я легонько толкаю его рукой в грудь.
– Делайте то, что я сказал!
– и поворачиваюсь лицом к уже вылупившимся из холмов двум бойцам. На этот раз это гном с ребристой каменной дубиной и человек с длинным узким мечом. Они обходят с разных сторон труп обезглавленного гнома, уже почти полностью погрузившийся в пружинящую поверхность Арены. Она забирала назад своего поверженного бойца.
Оглянувшись, удостоверяюсь, что моя просьба выполнена: Мичман и Мотор стоят с оружием наготове у дверей в каменной стене, а гномиха между ними.