Две чаши весов
Шрифт:
— Если бы они были здесь, — торопливо затараторила она, — если бы у меня были родители, разве я чувствовала бы себя такой одинокой?
Лилит опустила голову, не выдержав проницательного взгляда мужчины и стараясь определить, как он воспримет ее доводы. Когда она решилась взглянуть на него, то с удивлением увидела, что его бицепсы вздулись от напряжения, а сам он согнул туловище, почти касаясь руками колен, словно старался справиться с какой-то трудностью.
— Ты создана для любви. — В нее вонзились антрацитовые глаза. — Разве ты не могла приехать с любовником?
— Неужели это не одно и то же? Разве я чувствовала бы одиночество, будь у меня лю... — Она не договорила, брезгуя произнести это слово в отношении мерзавца, который завлек ее сюда. — Ну и что, если бы я приехала сюда с мужчиной?
— Вы могли повздорить...
— Конечно, могли!
Если бы она осталась с Бертом той ночью, то только небесам известно, что бы они наговорили друг другу! Во всяком случае нетрудно предположить. А так ему оставалось только сообщить о ее исчезновении. Конечно, если он сочтет нужным... сообщить об этом. Ну конечно же, Берт именно так и поступил! Описал ее приметы, назвал имя и указал обстоятельства, при которых она пропала. На основании его заявления полиция приступила к поискам. Лилит в замешательстве посмотрела на собеседника.
— По-моему, и в этом я убеждена, ты знаешь обо мне все подробности, — нервно проговорила она.
— Ты уверена, что твой любовник не огорчился, когда ты покинула его?
Берт огорчился? Она постаралась представить, как он мог при этом выглядеть, и, подумав, отвергла такое предположение. Но с какой стати ее собеседник задает подобные вопросы? Почему крутит и вертит, ничего не говоря о том, что ему известно на самом деле? Что-то скрывает? А кажется таким прямодушным и откровенным... «Обеспокоенные родители, огорченный любовник!» Неужели нельзя сказать прямо? Кто же, наконец, сообщил полиции о ее исчезновении?
Однако собеседник воздержался от дальнейших расспросов. Он выпрямился и с таким удовлетворенным видом огляделся, словно несказанно рад, что на море установился полный штиль. Затем громко крикнул. Лилит обернулась, стараясь понять, почему он кричит. К их судну приближался белый ялик с двумя рыбаками. Один, явно старше сорока лет, что-то ответил на приветствие, а другой — юноша — продолжал работать веслами.
— Это твои друзья? — спросила она и поинтересовалась: — Может, родственники?
— Нет, просто мы знаем друг друга.
Он прокричал знакомым что-то еще. Юноша бросил весла и уставился на Лилит с откровенным любопытством, а пожилой что-то произнес. Ей показалось, что это было имя, или что-то шутливое. Она повторила эти слова про себя, и, кажется, у нее неплохо получилось. Короткий обмен любезностями окончился, юноша снова принялся грести, и ялик стал постепенно удаляться.
— Они из Картахены. Это совсем рядом. — Ее спаситель говорил быстро и немного невнятно.
— Вы очень похожи, — сказала Лилит, когда ялик удалился на приличное расстояние. — По-моему, они как-то назвали тебя. Кажется, — она постаралась повторить услышанное, — Хосе Су...
— Хосе Суарес. Это мое имя. — Внезапно, без видимой причины, он взглянул на нее, словно о чем-то догадался. — Тебе оно известно?
— Мне кажется, что я когда-то его слышала. — Перед ее глазами опять возникли женщины, окружавшие его, и вновь она не могла вспомнить, точно ли это был он.
— Ну, это неважно. Мы просто перебросились шуткой о яликах, которые рыбаки из Картахены гордо именуют не иначе как кораблями.
— И вы шутили только по этому поводу? — Она заметила, как у него забегали глаза. — Мне показалось, что они прошлись и по моему адресу. Верно?
— Вовсе нет. — Он облокотился на стенку кокпита. — Просто сделали комплимент красивой женщине, которую увидели рядом со мной.
Лилит пропустила лесть мимо ушей.
— У тебя здесь гостило много женщин?
— Бывали иногда. У нас в Испании много красивых женщин.
— Могу поверить. — Она поглядела вслед ялику. Сейчас они превратились в игрушечные фигурки посреди лазурного неба и изумрудного моря, которые дружно взмахивали двумя парами весел. В рыбаках чувствовалось природное изящество и грациозность, как и в ее собеседнике.
— Здешние женщины производят такое же приятное впечатление, как и мужчины?
— Женщины красивее. — Хосе пожал плечами, словно отмахнулся от налетевшего ветерка. — Как, скажем, ты...
— О, я... — Девушка смущенно съежилась. — Ты сказал, что эти люди тебя знают. Тогда у них какая-то странная манера говорить, будто бы ты не знал их раньше.
— Разве это странно? — спросил он, усмехнувшись. — Меня знают многие.
— Выходит, ты известная персона?
— Утверждать не могу. — Он уперся о поручни, подставив лицо под горячие лучи солнца. — Просто меня многие знают по спорту. Если ты им интересуешься, то, может быть, где-то и слышала мое имя.
— По спорту? — Она опять уставилась на его четкий, выразительный профиль. — Подожди-ка... Вспомнила! — Она подняла руку, как бы приказывая ему помолчать. — Спорт, спорт, спорт...
Футбол? Нет, футбол ничего не воскрешал в памяти, в которой она судорожно копалась. И все же где-то ей довелось встречать этого высокого человека в белом, окруженного женщинами в летних платьях...
— Теннис! — воскликнула она обрадованно. — Ты Хосе Суарес, известный теннисист...
— Это было когда-то. Со спортом я расстался давно, — недовольно сказал он, отводя от нее глаза. — Вот видишь, ты вспомнила мое имя, а своего до сих пор вспомнить не можешь.
Лилит чуть не задохнулась. Опять она оказалась в дурацком положении, продемонстрировав остроту своей памяти! Это самый подходящий момент, чтобы назвать свое имя. Неужели она не воспользуется таким шансом? Нет, девушка закрыла глаза, как бы напрягая память.
— Еще не могу вспомнить, — ответила она, делая вид, что изо всех сил старается это сделать. — Может быть, эпизод со спортом как раз и поможет мне? Давай поговорим о тебе подробнее. Ладно?
— Если ты считаешь, что это благотворно скажется на твоих мозгах, то можно и продолжить, — недовольно буркнул он, прекратив попытки добиться правды. — Что же ты собираешься узнать про меня такого, что тебе поможет?