Две недели в Венеции
Шрифт:
— Каждому из нас нужно когда-нибудь отбросить предубеждения и предрассудки и посмотреть на мир другими глазами.
— Это моя мать вас научила?
К ее удивлению, он не хмурился, а еле заметно улыбался.
Один уголок рта Руби приподнялся в кривой улыбке.
— Я вполне способна додуматься до такого без посторонней помощи.
Рассмеявшись, Макс направился к двери.
— Пойдемте, — сказал он.
Руби нахмурилась, но последовала за ним.
— Куда? — спросила она.
У двери он повернулся и посмотрел на
— По моей вине вы вчера не посмотрели Венецию на закате. Я подумал, что будет справедливо, если я вам сегодня это возмещу.
Глава 11
Когда они сели в лодку на пристани перед палаццо его матери, Руби помогла Максу убрать швартовы и кранцы, хотя он ее об этом не просил. Она провела в Венеции всего неделю, и никто ее этому не учил. Должно быть, она просто понаблюдала за его действиями и сама поняла, что к чему. Макс в очередной раз восхитился ее сообразительностью и ловкостью.
Она молча сидела на корме в самом простом из всех нарядов, что он на ней видел. Сегодня на ней были капри, кремовая блузка с рюшем и легким кардиган, наброшенный на плечи. Она любовалась фасадами зданий. Освещенные заходящим солнцем, они были словно покрыты листовым золотом.
Ему было трудно отвести от нее взгляд, но он должен был это сделать. Руби Лэнг кажется живой, веселой и безобидной, но она опасна. Без всякого умысла она проникла сквозь защитную стену, которой он окружил свое сердце. Ему следует держать ее на расстоянии.
«Тогда какого черта ты пригласил ее сегодня на прогулку?» — прозвучал тихий голос в его голове.
Потому что она это заслужила. Вчера вечером он вел себя как полный идиот и должен загладить свою вину перед ней. Он обещал показать ей Венецию на закате и собирается сдержать свое слово.
«Давай продолжай себя обманывать. Говорить себе, что ты не хочешь побыть с ней наедине. Что ты не хочешь, чтобы она разрушила эту стену, из-за которой ты не можешь дышать полной грудью».
Чтобы прогнать эти мысли, Макс решил играть роль экскурсовода. Подозвав Руби ближе к себе, он начал показывать ей достопримечательности. Они минут десять непринужденно разговаривали об истории и архитектуре, но это не помогло ему отвлечься. Он с ужасом ждал того момента, когда солнце полностью скроется за горизонтом и их окутает кокон темноты.
Он должен помнить о том, что Руби ему не подходит. Ее вчерашняя реакция доказала, что она убегает, когда на ее пути возникает малейшая трудность. С такой женщиной невозможно построить серьезные отношения.
Немного сбавив скорость, Макс посмотрел на Руби:
— Почему вы так часто меняете работу?
Она перевела взгляд со здания на него.
— Я уже говорила вам, что хочу найти свое призвание, как мой отец. Как вы.
Он пропустил вперед лодку, которая плыла быстрее их.
— Работа должна подходить вам на все сто процентов?
Руби удивленно улыбнулась:
— Разумеется. Как можно всю свою жизнь заниматься тем, что не доставляет тебе удовольствия?
— Так живут миллионы людей.
Она покачала головой:
— Я хочу от жизни большего. Мне надоело довольствоваться крошками. Мне нужно целое пиршество.
Макс кивнул. Он это понимал, но она не учла еще кое-что.
— Что бы там ни говорила моя мать, я не был полностью уверен, что мое призвание архитектура, когда пришло время выбирать для себя профессию, — сказал он, сворачивая в более широкий канал. — Она мне нравилась, но я не был уверен, что хочу ею заниматься всю свою жизнь. Иногда мне кажется, что я выбрал ее только для того, чтобы произвести впечатление на своего отца.
Ее глаза широко распахнулись.
— Архитектура не ваша страсть? — изумленно прошептала она. — Если так, я бы с удовольствием посмотрела на вас за работой, которая вам по-настоящему нравится.
Макс улыбнулся:
— Архитектура — это моя страсть. По крайней мере сейчас. Я просто хочу сказать, что с самого начала найти себе идеальную профессию, наверное, невозможно. Что только в процессе освоения новых знаний и приобретения навыков ты можешь понять, насколько тебе подходит эта профессия.
Руби задумчиво нахмурила лоб:
— Но что, если ты несколько лет будешь как проклятый грызть гранит науки, а потом поймешь, что сделал неправильный выбор? Как после этого не потерять веру в себя, не опустить руки?
Макс пожал плечами и свернул в Большой канал.
— В этом-то и состоит вся ирония. Ты не узнаешь, твое это или нет, пока не попробуешь.
Руби сложила руки на груди и, отвернувшись, стала разглядывать здания.
— Это в духе итальянцев, — пробормотала Руби.
— Я наполовину итальянец, — напомнил ей он.
Она бросила на него дерзкий взгляд:
— А я думала, что вы об этом забыли.
Затем она отвернулась и продолжила любоваться оживленным центром города. Рестораны на пристанях были полны народу, повсюду горели огни.
— Ваша мать рада, что вы остались, — сказала Руби.
— Я знаю, — ответил он.
— Тогда почему вы не позволяете ей попробовать, Макс?
Эта женщина снова пытается пробить его защитную броню. Ему следует быть осторожнее.
— Вы когда-нибудь слышали ее версию истории? — продолжила она. — Или вы довольствовались тем, что вам рассказывал ваш отец?
— Я видел достаточно собственными глазами, — пробурчал он. — Мой отец мало о ней говорил.
На него мощным потоком нахлынули воспоминания о браке его родителей. Он всегда думал, будто четко понимал, что происходило на самом деле, но сейчас в его памяти оживали крошечные детали, которые вносили изменения в общую картину. Он вспомнил, как его мать ночами тихо плакала в подушку, как она с обожанием смотрела на его отца и в хорошие, и в плохие времена.