Две невесты на одно место

Донцова Дарья

Игорь покраснел.

– Все хочу! И любовь, и деньги!

– Мило, – кивнула Нора, – но скажу честно, ваша откровенность мне симпатична. Последний вопрос на сегодня: кому вы рассказывали о девушке с календаря и о том, что назвали ее диковинным именем Франсуаза?

Заказчик вздрогнул.

– Только вам!

– Нет, похоже, был еще кто-то, посвященный в тайну, – настаивала Нора. – Поймите, Франсуазы не существует, есть девушка, специально загримированная под вашу мечту, более того, ей велели прикидываться глухонемой, дабы Игорек Самойлов не

разочаровался в возлюбленной, ведь стоит неким красоткам разинуть рот, и они мигом превращаются в страшилищ. И потом, имя! Франсуаза! Слишком много совпадений на один квадратный сантиметр. Так не бывает, колитесь, голубчик, кому поведали секрет? Маме?

– Что вы, конечно, нет!

– Отцу?

– И в голову бы не пришло.

– Учителю?

– С ума сойти!!!

– Другу?

– Никогда.

– Однокласснику?

– Нет.

– Врачу-психотерапевту?

– Я к ним не обращался.

– Любовнице?

– Я похож на идиота?

– Тогда кому?

– Никому!!!

Нора стукнула кулаком по столу.

– Вспоминай! Пошли сначала! Родители?

Вдруг Игорь покраснел, да так сильно, что над его верхней губой выступил пот.

– Вообще-то… Но это было очень давно!

– Говори, – коршуном налетела на пекаря Нора.

– Ну… это не слишком удобно… при вас!

– Тебя смущает Иван Павлович?

– Нет, – выдавил из себя Самойлов.

– Я?

– Да!

– Хорошо, сейчас уйду, изложи дело господину Подушкину, – согласилась хозяйка.

Глава 25

Когда Нора медленно доковыляла до двери и исчезла за ней, Игорь повернулся ко мне.

– Вы же тоже были подростком и должны понять, что практически все мальчики в определенном возрасте занимаются ЭТИМ!

Я чуть было не спросил: «Чем?» – но потом сообразил и сказал:

– Мастурбацией?

– Ага, – кивнул Игорь, – я не являюсь исключением. Один раз, решив, что дома никого нет, я устроился в своей комнате, возле картинки из календаря, только в раж вошел, а тут в спальню Константин приперся, он, оказывается, заболел и спал спокойно на диване.

Отчим не стал ругать пасынка, Костя хоть и был простым шофером, но, похоже, обладал талантом психолога.

– Красивая девушка, – спокойно сказал он, показывая на Франсуазу. – Да ты не красней, сам такой был, мы с мальчишками за бабами в бане подглядывали, дело естественное, нормальное, мужик он и есть мужик. Только, говорят, от онанизма вред сплошной, импотентом стать можно. Тебе сколько лет сейчас?

– Шестнадцать, – с трудом выдавил из себя смущенный до последней стадии мальчик.

– Давно пора девушку завести, – кивнул Костя, – для здоровья с женщиной полезнее.

Игорь, ожидавший от отчима вопля и затрещин, настолько обалдел от дружелюбного, отеческого тона Кости, что неожиданно признался:

– Да я пытался, только ничего с одноклассницами не получается, а с Франсуазой запросто!

– Это кто ж такая?

Игорь указал на календарь.

– Она.

–

Ты ее так назвал или написано где? – удивился Костя.

И тут Игоря словно прорвало, едва не плача, он рассказал отчиму о своей любви к незнакомой манекенщице. Шофер обнял мальчика.

– Ты не переживай, я тоже когда-то в актрису влюбился, купил в ларьке фотку и прибалдел, дико красивой показалась. Пройдет это у тебя, и с девчонками наладится, лучше, впрочем, найди себе бабу постарше, всему научит.

Спустя месяца два после разговора Костя поехал в деревню, на рыбалку и прихватил с собой Игоря. Вечером на огонек к ним заглянула молодая вдова Катя, но это уже другая история.

– Значит, Константин… – завел было я.

– Костя давно умер, – оборвал меня Игорь, – а более никто про Франсуазу и не слыхивал.

Узнав мой голос в телефоне, Кока недовольно спросила:

– Ты раскаялся в содеянном?

– Абсолютно, и теперь хочу замолить вину перед Николеттой, – лихо соврал я.

– Молодец, – другим тоном ответила подружка маменьки.

– Решил преподнести Николетте кольцо.

– Ну… ничего, – одобрила Кока, – с чем?

– Думаю, с сапфиром.

– Нонче в моде черные бриллианты.

– Если советуете этот камень, то послушаю вас.

– Вава, – оживилась Кока, – поверь уж мне, в магазинах лежат жук и жаба, поточные поделки. Нико, конечно, примет дешевый сувенирчик, от сына любая малость приятна, но ты же сильно провинился!

– Понимаю, – подхватил я, – поэтому и надумал обратиться к вам, решил заказать украшение по оригинальному, собственноручно разработанному дизайну.

– Вау, супер, – перешла на сленг подростков Кока, – но имей в виду, бриллиант меньше трех каратов не смотрится, а черный в особенности. Вот что, подъезжай ко мне, покажу журналы. Кстати, ювелира имеешь?

– Посоветовали Бориса Гофмайстера.

– Кого?

– Бориса Гофмайстера, – повторил я, – не слышали о таком?

– Деточка, – рассмеялась Кока, – я имела дела с Борькой, когда тебя еще даже в планах не было! Слышала ли я о Гофмайстере! О боги! Да такое могу о нем и всей его семейке рассказать! Приезжай, зайчик, нам будет о чем побалакать.

– Если через два часа?

– Ах, ангел мой, – засюсюкала Кока, – сегодня я сижу дома, маюсь головной болью, твой визит меня развлечет, но приготовься заранее, я выгляжу ужасно, под глазами синяки, лицо бледное, а косметику нанести сил нет, тебе, Вава, придется любоваться на уродку.

Я кашлянул, мне совершенно безразлично, какого размера синяки украшают обезьянью мордочку Коки и какой оттенок имеет ее кожа, главное, чтобы у милейшей дамы исправно работал язык. Впрочем, единственный не костлявый орган человеческого организма верой и правдой служит Коке, вербальная активность дамы поразительна. Сейчас эта особа выболтает мне о Гофмайстере абсолютно все, сообщит размер его рубашек и цвет нижнего белья. Что ж, поспешу к «информаторше», только по дороге завезу обувь Вере и Лизе.