Две невесты на одно место
Шрифт:
– Ну… могу, конечно, Ольге Корякиной звякнуть. Понимаешь, жена Борьки давным-давно покойница, родила Арину и преставилась. Гофмайстер снова не женился, так по бабам таскался, последней его обоже Ольга состояла, она в тот день чудом на даче с любовничком не осталась, да уж, повезло. Зубы у нее заболели, пошла к стоматологу, а тот лишь хуже сделал, вот Оля и сумела только до городской квартиры доплестись. А зачем тебе Арина?
Я начал кашлять.
– Вава, ты принес сюда грипп! – возмутилась Кока.
– Нет, нет, простите,
Кока нежно похлопала меня по плечу.
– Для тебя, мой дружочек, собственноручно схожу на кухню.
Я закашлялся еще сильней, на этот раз дабы скрыть смех. Воображение развернуло картину: вот сейчас Кока ловко нагнется, обопрется на оперстненные пальцы и собственноручно, то есть на собственных руках, двинется в сторону коридора. Я, конечно, затевая спектакль, понимал, что хорошее воспитание и светские манеры заставят маменькину подружку лично притащить мне водицу, но полагал, что она использует для похода на кухню ноги.
Еще раз улыбнувшись, Кока пошла к двери, естественно, не на руках. Едва створка захлопнулась, как я коршуном метнулся к пухлой телефонной книжке, черневшей на столике. Господи, сделай так, чтобы я сумел разобраться в каракулях Коки, ведь не всегда можно понять чужие заметки, вот у Николетты в записях сам черт ногу сломит! Мой номер у нее красуется под буквой «К», спросите почему? Понятия не имею, а Кока занесена на страничку «С», может, маменька считает ее стервой, а меня кретином? Во всяком случае, когда я однажды сдуру спросил у Николетты: «Почему Виктор Борисович Кац у тебя значится под буквой „Д“?» – то услышал в ответ:
– А куда его еще отнести: долдон он и есть долдон!
Глава 27
У Коки, на мое счастье, в книжке царил армейский порядок. Четким, ровным, совершенно каллиграфическим почерком были записаны телефоны: домашние, служебные, мобильные, и координаты Корякиной нашлись именно там, где им следовало быть, под буквой «К».
Не успел я толком запомнить необходимые сведения, как вернулась Кока, и мне пришлось без всякого на то желания выпить бутылочку минералки.
Посчитав визит исчерпанным, я хотел уже раскланяться, но был остановлен недоуменным возгласом Коки:
– Ваня, ты же хотел заказать для Николетты кольцо!
Тут только я сообразил, какой идиотский повод изобрел для визита, но было поздно.
Хищно улыбаясь, Кока вытащила из шкафа стопку журналов и плотоядно воскликнула:
– Сейчас посмотрим! Значит, ты готов раскошелиться на черный бриллиант?
И что оставалось делать? Стараясь не выпасть из образа сына, до самых печенок ощущающего вину перед матерью, я кивнул.
– Отлично, – пришла в еще больший ажиотаж Кока, – вот, изумительный вариант, не слишком, правда, шикарный. Для сего колечка потребуется некрупный брюлик,
– Боюсь, на такой камушек мошны не хватит, – на всякий случай сказал я.
Вообще-то денег у меня после покупок Лизы не осталось совсем, но Коке-то об этом знать не следует.
– Вава, – сурово заявила маменькина подружка, – ты еще очень молод, поэтому выслушай одну истину: если мужчина решил порадовать женщину сувенирчиком, он не должен экономить. Сквалыга всегда выглядит плохо, так же, как черный бриллиант размером менее трех карат. Если не способен преподнести мало-мальски нормальную вещь, то лучше вообще ничего не покупать, пластмассовая мыльница под елкой не обрадует. Или я не права?
Я принялся усиленно кивать головой, лучше сейчас во всем соглашаться с Кокой, я вовсе не собираюсь заказывать перстней с черными алмазами, поэтому спорить о каратности не стану.
– Вот, – сунула мне Кока картинку, – вроде ничего.
Я глянул на фотографию. Действительно впечатляет. Кольцо с большим камнем непонятной формы в середине. Бриллиант, на мой взгляд, огромный и баснословно дорогой, его окаймляют более мелкие собратья слегка иного тона. Внизу шла подпись «Арабский шейх преподнес это великолепное, скромное изделие одной из своих тещ, когда та уезжала из его дворца к себе домой».
Да уж, кем бы ты ни был, а визит любимой тещи напрягает, видно, шейх обрадовался сверх меры, поняв, что избавляется от дорогой «мамуси», и нацепил ей на артритный пальчик «маленький» сувенирчик.
– Вот за него, милое и незатейливое украшение, Николетта сменит гнев на милость, – сказала Кока, – впрочем, давай пороемся еще в журналах. Где-то была представлена коллекция подарков, которые султан Брунея…
– Может, не надо? – быстро спросил я. – Мне то, эмирское, очень нравится.
– Слишком скромно.
– В самый раз.
– Жалко смотрится. Да, сейчас я понимаю, Николетта лишь обидится, получив такое, решит, что ты плюнул ей в душу. И где же я видела снимки султанских подарков?
Кока принялась переворачивать глянцевые страницы, я сидел как на иголках, понимая, что вырваться от дамы в ближайшие шесть часов так же нереально, как кролику выползти из пасти удава. И тут затрезвонил телефон.
– Слушаю, – довольно сердито рявкнула Кока, – кто там? Ах, душечка! Добрый день! Рада слышать! Иван Павлович? Да вот он, напротив сидит. Сейчас, сейчас.
Прикрыв сухонькой ладошкой микрофон, Кока сунула мне трубку и заговорщицки прошептала:
– Нора, кажется, дико злая, надеюсь, ты не сказал ей, что собираешься заказать Николетте крохотное колечко?
Я обрадовался и громко воскликнул:
– Слушаю.
– Ваня, – строго заявила хозяйка, – отчего твой мобильный талдычит о недоступности абонента?
«Оттого, что я забыл включить его», – чуть было не ответил я, но, вовремя спохватившись, сказал:
– Похоже, он сломался.