Две силы
Шрифт:
Голоса приближались. Точнее, один голос, который перекликался с кем-то, оставшимся позади. Еремей вытащил свой охотничий нож и наскребал с камней целую кучу чахлого горного мха. Отец и сын улеглись между камнями и по мере возможности засыпали себя мхом. Таинственный голос замер, и вот, из-за поворота галдарейки показался сержант пограничной охраны. В руках у него был автомат и во всём облике – напряжение поиска чего-то, чего именно Еремей сообразить не мог.
Если сержант натолкнётся на двух ближайших родственников, если будет стрельба, то родственникам придётся бежать по почти совершенно открытому месту. Федя поднял самострел. Сержант подвигался всё ближе и ближе, но его внимание
Сейчас галдарейка была видна вся. Была видна и часть площадки. На галдарейке стоял ещё один пограничник с биноклем у глаз. Снизу, с площадки, доносились какие-то крики, потом ударил выстрел, а потом другой. Федя снова поднял самострел.
Пробравшись мимо убитого пограничника на своё старое место, Еремей, к суеверному ужасу своему, увидел совершенно такую же картину, какую он видал вчера. В прежнем углу площадки стояли по-видимому, прежние самолёты, наискосок по площадке бежали всё те же пограничники, только на этот раз Стёпка, валяясь по камням, судорожно боролся с каким-то пограничником и, по-видимому, сдавал в этой борьбе. Еремей поднял было винтовку, но сейчас же опустил её. До Стёпки было шагов семьсот-восемьсот. Он и его противник вертелись, как волчки, и попасть в пограничника, не рискуя подстрелить и Стёпку, не было никаких шансов. К борющимся бежали какие-то другие пограничники, они, впрочем, были ещё довольно далеко, и со всех четырех ног скакал какой-то конь. “Вероятно, тот самый”, – подумал Еремей.
Еремей не очень ясно понял, что именно произошло со Стёпкой, пограничник очутился как-то сверху, но в этот момент на него налетел конь. Что стало с пограничником, Еремей точно установить не смог, но, во всяком случае, тот остался лежать на земле. Стёпка вскочил на ноги и как-то неловко, точно раненый, вскарабкался в седло. Конь рванулся к перевалу, пограничники стали стрелять. Стёпка как-то странно припал к шее коня; конь, видимо, раненый, развил совсем уж бешеный галоп, и Стёпка бессильно, мешком, свалился на землю.
– Ну, теперь, прости Господи, ничего не поделаешь, валяй, Федя.
Из четырех пограничников не успел скрыться ни один. Очень вдалеке, у самолётов, верстах в двух, стояли ещё какие-то военные. На всей площадке больше не было видно никого.
По своим долговременным родственным связям и по прочему другому, Еремей и Федя понимали друг друга без слов. Отступая ползком, они оба добрались до неглубокой расщелины в стене. Со стороны самолётов этой расщелины видно не было. Подняться по ней было невозможно, но спуститься, при очень большом навыке в этих делах, кое-как всё-таки было можно. Опустившись, оба родственника переползли к той же ложбине, по которой только что полз Стёпка и добрались до того места, на уровне которого должен был лежать то-ли Стёпка, то-ли его труп. Еремей, прикрывая голову здоровенным камнем, высунулся за край ложбины и шагах в двадцати обнаружили лежащего без движения Стёпку. Неровности почвы всё ещё закрывали его от самолётов, с других сторон не было видно ничего угрожающего. Ползком, как уж, Еремей добрался до Стёпки, кое-как взвалил его на спину и притащил в ложбину. Вид у Еремея был мрачный.
Лицо и грудь Стёпки все было в крови. Еремей расстегнул ворот Стёпкиной рубахи и осмотрел рану, стоит ли вообще возиться? Оказалось, что всё-таки стоит. Стёпкина грудь была пробита навылет, от левой лопатки под правую ключицу. Еремей поставил свой диагноз:
– Ничего, черти его ещё не возьмут.
Еремей связал Стёпке руки
– Айда, – сказал Еремей.
На этот раз Федя пополз вперёд, причем оказалось, что на четырёх ногах он двигается только немного медленнее, чем на двух. Еремей полз сзади и Стёпкины ноги болтались по камням. Ложбина вела к той расселине, через которую только ещё вчера Светлов и его сообщество перевалили по ту сторону горы, после своей исторической встречи с Берманом. Самолёты совсем исчезли из виду, но Еремей считал, что на четырёх ногах продвигаться и безопаснее, и устойчивее, чем на двух. В самой расщелине можно было идти по-человечьи. Федя шёл впереди, держа винтовку наизготовку.
– Батя, ты только погляди, – сказал он тоном глубочайшего изумления.
Под влиянием пережитых забот, у Еремея совершенно выскочило из головы предсказание отца Петра, очень, правда, туманное. Он остановился и посмотрел вверх. На почти отвесной стене ущелья, на высоте метров тридцати-сорока, как бы приклеенный или даже нарисованный стоял грузный, высокий человек в военной форме, но без оружия и даже без пояса. Он судорожно держался за какой-то чахлый кустик, был смертельно бледен и, по-видимому, окончательно выбился из сил.
– Ты там чего делаешь? – крикнул Еремей.
Ответа разобрать было невозможно. Еремей осторожно снял с себя свою ношу. Ноша приоткрыла глаза.
– В горле пересохши, – сказала она.
– Вот я тебе ещё покажу, пересохши, – сказал Еремей. – Ты там чего делаешь? – повторил он свой вопрос.
Приклеенная к стене фигура сделала беспомощный жест свободной рукой. Еремей выругался длинно и искренне.
– Вот, ещё черти принесли. Бери, Федя, аркан и полезай.
Федя сложил на землю винтовку, спинной мешок и самострел. Та круча, которая стоила товарищу Медведеву таких сверхчеловеческих усилий, для медвежьих конечностей Феди не представила никаких затруднений. Минуты через три Федя очутился над самой головой товарища Медведева и опустил свой аркан почти над самым его носом.
– Надень под мышки и спускайся, – приказал Федя.
– Так ты же не удержишь, – с отчаянием в ослабевшем голосе сказал Медведев.
– Это я-то? Пять таких мешков удержу!
Путем довольно простой цепи логических умозаключений товарищ Медведев пришёл к выводу, что никакого иного выхода у него всё равно нет. Ещё плотнее прижавшись к стенке, он просунул в мёртвую петлю аркана одну руку, потом другую руку и с замиранием сердца посмотрел вниз: если этот парень наверху не удержит – никаких костей не соберёшь. Осторожно нагнувшись вперёд, он хотел было уцепиться рукой хотя бы за лежачий камень, но потерял равновесие и к своему удивлению, недвижно повис в воздухе – парень, действительно, удержал. Так, вертясь на аркане, товарищ Медведев опустился метров на восемь.
– Сто-о-ой! – заорал снизу Еремей. – Аркана не хватит. Ты тут сам держись, есть за что, а ты Федя, спустись пониже.
Перед глазами товарища Медведева медленно повернулась стена ущелья и на ней оказалась впадина, на которой можно было устоять. Он вжался в эту впадину. Через минуту сверху донёсся очередной приказ:
– Ну, теперь давай дальше.
Теперь у товарища Медведева появилась некоторая уверенность. Он опять повис в воздухе, опять перед его глазами закрутились стены расщелины, и после ещё двух таких пересадок, он очутился, наконец, на почти совершенно горизонтальной плоскости, которая, впрочем, продолжала кружиться перед его глазами. Ноги у товарища Медведева подкосились и он грузно, как сырой блин, осел на камни. Еремей стоял над ним с видом нескрываемого недоумения.