Две жемчужные нити

Кучер Василий Степанович

Думал ли когда-нибудь об этом ее земляк, от которого она только что убежала? Наверное, думал, ведь его окно выходит прямо сюда, на маяк и могилу. Жаль, что Искра не заметила, есть ли все это на картине или там только шелкоткацкий комбинат. Искре нужно немедленно устроиться на работу, потому что иначе все подумают, будто она приехала в Новоград искать жениха. Даже не любимого, а просто жениха. И у Марчука были все основания сделать такое предположение, тут и возразить ему нечего. А все-таки не по себе, что он о женихе спросил. Хорошо, не сказала, не призналась ему. А он тоже тихоня, холостяк, а на ноги смотрел, не знала куда глаза девать… Брр-р…

Искра спустилась по лестнице и не заметила, как очутилась на широкой Якорной площади, где посреди цветистой клумбы высился бронзовый

памятник прославленному адмиралу. Она отдышалась, огляделась и неуверенно стала подходить к постаменту. С одной стороны подошла. Потом с другой. И наконец нашла ту точку, с третьей стороны, где стоял Валентин, когда фотографировался у памятника. Он подарил Искре эту фотографию в память о первой встрече в Самгородке. Она лежит сейчас на самом дне чемодана в камере хранения. Искра никому ее не покажет, пока не найдет Валентина, раз тут так строго с этим делом. А потом ей завтра еще нужно пойти в райком комсомола, чтобы помогли официально устроиться ткачихой на комбинат, ведь она приехала по призыву комсомольцев, чтобы начать соревнование за превращение Новограда в город высокопроизводительного труда, образцового порядка и культуры. Пусть только попробуют ее не принять! Она в газету побежит. Ткачиха первого класса, а в цех, мол, никто не берет.

Но это будет потом, завтра, с утра, а сейчас памятник адмиралу всколыхнул в душе девушки сладостные воспоминания.

Искра шла к вокзалу наугад, опустив голову, время от времени останавливаясь, когда где-нибудь вдали слышались четкие шаги военного моряка. Она ждала, пока моряк подойдет ближе, а заметив на нем офицерскую форму, сразу опускала глаза и шла дальше. Потом она поняла, что матросы в такое время уже не ходят, а только офицеры, и пошла быстрее.

Но тут ее настигла новая беда. Почти на каждом окне она видела белые занавески — где прозрачные, где вышитые, но везде белые.

Ну и что же? Как что? Валентин рассказал ей, что значит, если одно полотнище заброшено, а второе подвернуто, или если они оба раздвинуты. Это был его шифр, его, как говорил он, морская азбука, которую Искра сразу поняла и усвоила на всю жизнь, потому что он сам жил за такими занавесками. Она еще издали читала по занавескам все, что хотела знать о своем любимом. А теперь эти занавески вмиг окружили ее со всех сторон. С каждого дома, с каждого окна. То подвернутые, то заброшенные вверх, а то просто раздвинутые. Словно все люди знали ее тайну и решили посмеяться над девушкой, сделать ей больно и горько. Но позднее, когда в окнах стали гаснуть огни, Искра почувствовала себя совсем скверно. Пока окна не жмурили глаза, Искра надеялась увидеть в одном из них Валентина, теперь же и эта надежда растаяла во тьме.

Вот так, сдерживая в груди боль, она дошла до вокзала, поднялась на второй этаж, сняла койку в гостинице. Быстро разделась и нырнула под одеяло, погасив на тумбочке красный грибок. А в окно бил свет маяка, пылал огонь на могиле, словно где-то в море, за горизонтом вставало высокое зарево. Море шумело, билось о камни, играло белым шелковистым кружевом, как невеста фатой. Вот и усни, если так светло в комнате, если так шумно и неспокойно. Везде свет, шум, а Валентина найти она никак не может. И все говорят, что она приехала за женихом…

Тяжело засыпала, а еще труднее просыпалась. Белые занавески всю ночь душили ее, затягивались вокруг шеи. Потом увидела Валентина. Он тряхнул волосами в одном окне, потом мелькнула его тельняшка в другом, и она бежала за ним целый квартал. Валентин словно нарочно перебегал из квартиры в квартиру, от окна к окну, а Искра гналась за ним и не могла догнать. И уж где-то в последнем доме, когда собралась схватить его за руку, повстречался старый холостяк Марчук со своим псом. Он повалил Валентина и стал запихивать в какой-то сундук с сургучными печатями на трех замках. Валентин сопротивлялся и даже кричал, но Искра никак не могла его выручить. Напротив нее стояли три злющих пса, не давали даже шевельнуть рукой. Тяжелая крышка сундука с грохотом закрылась, сундук стал на попа, и Искра увидела большую папку из отдела кадров и на ней надпись печатными буквами: «Личное дело». И номер. И фамилия

Валентина — дописана от руки. Ветер рванул с моря, зашелестел подшитыми листками «Дела», и девушка увидела между двумя фотографиями любимого всю его жизнь, спрессованную в казенную папку. Пионер, комсомолец, моряк. Не был. Не судим. Не принадлежал. Не имеет. Вот тебе и раз! Называется личное, а в нем нет ничего личного. Искра напрягает зрение, но никак не может найти там хотя бы одно слово про свою любовь, про верность Валентина, про клятву не забывать ее. Все там есть, а личного, что на сердце лежит, нет, и, наверное, никогда не будет. Так вот почему старый холостяк Марчук, с седоватыми бачками на висках, с пепельной собакой и палитрой художника, весь казенный и сухой, так нахально запихивает в этот сундук Валентина. Он, наверное, боится, что Валентин хочет записать в «Личное дело» все, что лежит у него на сердце, все, ради чего он живет, мечтает, борется с неправдой… А это значит, что там будет и про Искру, и про их вечную любовь. Так вот почему Марчук так самоуверенно и гордо принял Искру у себя на квартире! Теперь уж и вовсе ему ничего не скажешь. Не только фамилию Валентина, а даже его имя он не будет знать. Запирает, вяжет любимого на глазах у его девушки и пикнуть ему не дает. Это же произвол, Искра хочет закричать во весь голос, хочет броситься Валентину на помощь, но Марчук пускает на нее трех собак, и они рвут на девушке одежду, рвут ее тело. Она видит кровь у себя на руках, чувствует невыносимую боль и просыпается.

Маяк давно погас. И огонь на могиле сразу потускнел, побледнел при солнечном свете. Искра коснулась горячими ногами холодного пола и сразу опомнилась. А, чтоб тебе! Никогда не верила снам, а теперь кто его знает, что и делать. Привидится же такое, будь оно неладно.

Но сразу же все позабыла, как только, свежая после умыванья, выбежала на залитую солнцем площадь, пошла по тенистой аллее мимо душистых клумб. Искра широко раскрытыми глазами смотрела на неизвестный ей город, о котором так много слышала и читала, а вот теперь и сама приехала сюда, чтобы его завоевать, покорить своим трудом, а может, и красотой. Покорить и найти любимого. А он вернется только к такой, которая станет заметной среди здешних девчат. Он гордый, но и Искра ему не уступит.

Девушку приятно поразила идеальная чистота, которая царила на улицах и площадях. Ни бумажки, ни спички, ни тем более окурка, даже возле урн. И дворников нигде не видно. И нет надписей, как у них в Самгородке, что людям глаза режут: «Не плюй», «Не сори», «Не рви цветы».

Она задержалась возле магазина хозяйственных товаров, где толпа людей возбужденно шумела, уговаривая седого однорукого моряка. Искра подошла поближе и прислушалась. Седой моряк сердито жаловался:

— Ну хорошо, я ночью работаю, а днем свободен. Услыхал про ваше объявление и пришел, потому что купил у вас такую кровать. А все, думаете, принесут? Те, что днем работают, радио не услышат. Им некогда ваши объявления слушать. Берите с меня доплату и больше таких глупостей не порите.

— Успокойтесь, Дмитрий Григорьевич, — ласково уговаривала его женщина в синем халате. — Не нужны нам ваши деньги. Уже все деньги внесли. У нас все счета сошлись. Сколько кроватей продали, столько люди нам и доплатили.

— Но ведь я не доплатил! — настаивал моряк.

— Так оставьте их себе на папиросы, — пошутила продавщица.

— Слушай, молодуха, — хмурился Дмитрий Григорьевич. — Я шуток не люблю… Кто-то пожалел вас и, не покупая кровать, уплатил разницу. Думал, бедняга, что не все покупатели окажутся честными… Вы уж лучше его, сознательного этого, найдите и верните ему деньги. А со мной так не шутите, плохи ваши шутки…

— Кто это? — тихо спросила Искра вихрастого паренька.

— Смотритель маяка. И могилы матроса. Разве не узнали? Он же оба огня нам поддерживает. И на маяке, и на могиле, — живо объяснил он.

Искра хотела побольше у него расспросить, но паренек неожиданно рванулся от нее в сторону и побежал наперерез осанистому мужчине, который торопливо уходил прочь с пузатым портфелем.

— Товарищ! — закричал паренек. — Вы что ж это окурок на землю бросили? Вы слышите, товарищ?