Две жемчужные нити
Шрифт:
— Я ведь эту материю видела только при лампах дневного света, в цеху. А какие это лампы? Светят, правда, ярко, но люди при этом кажутся зелеными, как мертвецы. Вот какая она, моя «березка», днем, при солнышке…
И тут произошло удивительное. Олеся вскочила, и шелк соскользнул на землю.
— Близна! [2] По всему отрезу! — вскрикнула она.
Искра подняла ткань, раскинула ее на руках и увидала длинную, извилистую грязновато-серую полосу, словно кто-то забрызгал нефтью молодую березовую кору. Близна — стыд и позор
2
Близна — незатканный кусок ткани, шириной до 50 см.
— Ну и что? На свете бывает и пострашнее… Не хнычь!
— Хватит! — вскочил и Андрей. — Пойдем обратно. Пусть дают другой отрез или возвращают деньги… Я их заставлю.
Он вынул из кармана красную повязку и стал прилаживать ее на рукав, хотя эмалированный значок дружинника всегда был у него на пиджаке.
— Оставь, Андрей, — тихо и виновато проговорила Олеся. — Это мой брак. Я сама его сделала…
— Олеся! — бросилась к ней Искра. — Ты-то при чем здесь?
— Так ведь мой номер выткан. Посмотри, — еще тише проговорила девушка, подняв на Искру полные слез глаза. — Как же это?
Андрей закрепил повязку, откашлялся.
— Давай шелк. Я все возьму на себя… Верну и заберу деньги…
— А номер! Мой же номер выткан!
— Ничего! Я осторожно его вырежу… Все будет хорошо. Давай материю… Мы найдем для тебя еще лучшую…
— Не смей! — топнула ногой Олеся. — Кого хочешь обмануть? Комсомолец!.. Сам у себя воровать вздумал…
— Да хватит вам! — цыкнула на обоих Искра. — Надо что-то придумать, чтобы раздобыть тебе материал на платье…
Андрей пожал плечами, косо поглядывая на Олесю. А она не видела ничего перед собой, покусывала пересохшие губы. Оба ее голоса заговорили вместе. Они не спорили, не дискутировали, а разматывали ясную и четкую нить воспоминаний.
«Мой номер… Я ткала, а они прибежали поздравить… И комитет комсомола, и завком… Прямо к станку… Как назло завертели целую карусель. «Ты молодец, что идешь в отстающую бригаду. Настоящая ударница коммунистического труда…» А на станок, где двигалась эта молодая «березка», никто не взглянул… И я уже не смотрела: как бы не подумали, что не рада им, глаза отвожу… Позор… Вот и надела свое лучшее платье… И ожерелье материнское… Сколько раз зарекалась! Не хвались до поры. Вот тебе и расплата. Что же теперь? Кто рассудит? Не эти же двое — Искра и Андрей. Они скорее на обман пойдут… И Гната нет рядом… Он подсказал бы… Что же делать, что же делать?..»
— Знаю что, — вдруг решительно вслух проговорила она. — На комбинат! В цех! Быстрее!
Искра и Андрей едва поспевали за ней, так стучали ее каблучки по крутым ступенькам. А потом она и вовсе побежала. И все оглядывалась, просила поспешить, и Искре вдруг расхотелось искать Валентина. И это казалось ей странным и удивительным, и было обидно,
18
Ольга Чередник и бригадир вышли из леса, прячась за поредевшими кустами, и остановились у раскидистого ореха. Видно, не торопились, ведь отсюда до фабричной стены рукой подать.
— Ты и не любил меня по-настоящему, — глотая слезы, всхлипывала ткачиха. — Даже любовь у тебя была по графику, на проценты разделена. Когда с женой, а когда со мной. Где у тебя совесть?
— Неправда! Я и сейчас тебя люблю, — стоял на своем Василий Бурый, приминая носком башмака опавшие листья.
— Любишь? А почему же орал на собрании, чтобы меня выгнали из бригады за эти несчастные утки? Чтобы отправили в последнюю дыру, туда, к самой стенке? Куда никто и не заглядывает…
— Неправда! Я хотел тебя от людского глаза схоронить, чтобы и дальше встречаться, — беззаботно оправдывался бригадир. — Чтобы и дальше жить спокойно…
— Спокойно! Вырвал меня из бригады, где работают все мои бывшие подруги. Они уже надели красные косынки. Загнал в эту дыру, а сейчас хочешь запихнуть еще дальше? Не выйдет! Я только слезы от тебя видела и постоянный страх… Ночью плакала от злости, проклиная судьбу. Боялась встречи с твоей женой, которая когда-нибудь да произойдет… Ты брал у меня все, а взамен не возвращал ни крошечки…
— О, нет! — криво улыбнулся Василий. — А кто приписывал тебе десятки метров шелка, которых ты никогда не ткала? Кто завышал процент в нарядах? Признавайся, если честная…
— Честная… Я честная, потому что намучилась с пьяницей и поверила тебе, что будем счастливы… Что навсегда уедем отсюда… Что бросишь жену и будешь моим… Ты сам умолял и настаивал… Не я начала первая… О какой же честности говоришь ты, бригадир?
— Нет, нет. Не уклоняйся от ответа. Брала деньги за чужие метры? Получала за перевыполнение плана, который никогда не выполняла?
— Брала! Но вечером все тебе же возвращала. На рестораны, на гульбу. Все, до копейки. Еще и свои добавляла, когда на курорты ездил…
— И это все? Скажи честно: все?
— Нет, не все. Запамятовал, как бусы мне подарил… Говорил, настоящий жемчуг… А оказалась подделка… Крашеная пластмасса…
— За что купил, за то и продал! Я не ювелир, чтобы докапываться до истины…
— А я докопалась. И нашла твою пробу… Ты яблочко румяное только сверху, а в середине червивое… Противно… Страшно… Как гадко!.. Больше этого не будет!.. Я тебя выведу на чистую воду. Карьерист во главе бригады, которая борется за самое светлое, самое честное звание!
— Ты меня не пугай. Я пуганый…
— А я тоже не из пугливых. Натешился, и будет. Я повторяю, больше это не повторится.
— Что? — Василий выскочил из-за куста и преградил дорогу Ольге, которая собиралась выйти на тропинку. — Скажи, Ольга, о чем ты?.. Чтобы я знал наперед.
— Да о том, что и я при тебе, и Марина под боком… Не могу я обманывать твою жену и деток, как обманывала до сих пор… Стыдно мне перед девчатами, перед Олесей. Уйди с моей дороги, чтобы я больше тебя не видела. И забудь, что знал меня… Забудь, а то плохо тебе придется…