Две жизни в одной. Книга 3
Шрифт:
Время незаметно подбиралось к Катерине, уставшей от дороги по лесным завалам. Она, устроившись на сундуке, ублажала себя веселыми нотками: «Вот, мол, что такого? Хутор как хутор. Дом как дом! Тоже напридумывали: стукачи там какие-то. Деревенские все сказки! Сядет солнце, тогда посмотрим и послушаем!» Но, когда стемнело и луна заглянула в окно, непонятное волнение, граничащее с каким-то тяжелым внутри тела напряжением, стало овладевать Катериной.
– Ой!
– молвила Мария, - как похоже на то, что было и со мной в моем доме поначалу!
– Ясное дело!
– отозвалась Пелагея.
– Что ясно?
–
– Ясно, что дело темное. Так слушай, коли хочешь знать, - отозвалась Пелагея, продолжая рассказ:
– Ничего, - успокаивала себя Катерина.
– Сейчас свечку зажгу, посижу, послушаю, если они есть, этих «стукачей». Не беда, что на дворе ночь. Могу и печку затопить. Не в такой темноте шарахались на фронте. Только так подумала, как в сенях что-то загремело, будто уронили корыто, которого там не было.
И что-то непонятное стало наполнять избу. Спокойно горящая зажженная свеча заколебалась, язычок пламени заплясал мелко и судорожно. Со всех сторон стали выползать черные тени, а в углу, под самым потолком, возник лик женщины. По описанию Катерины, - продолжала Пелагея, - очень похожа на Евфросинию, хотя с ней она еще не встречалась. Где-то за потолочиной застучало сначала тихо, затем все яснее и настойчивее. Долго ли были видение старушечьего лица, а также звук, идущий с потолка, Катерина не запомнила, так как была поражена появлением силуэта черного человека без лица. Расплывчатая фигура медленно надвигалась на Катерину, и она инстинктивно закрыла лицо руками, громко закричала:
– Уйди, нехристь. Черная твоя душа! Сгинь! Кто впереди, того по груди! Кто по бокам, того по рукам! Кто сзади стоит, тот в огне горит!
– неожиданно для себя прокричала Катерина детскую кричалку.
Что было потом, не помнила. Но когда Катерина открыла глаза, было светло. Она сидела на сундуке, привалившись к стене спиной. На полу валялись сиреневые бусинки от ее ожерелья и разорванная холщовая ниточка от нательного крестика, что навязала ей на дорогу старая-престарая Ермолаиха, последняя хозяйка твоего, Мария, дома. Больше Евлампию Ермолаевну и ее деда Тимоху - Тимофея Ивановича, царство им небесное, никто не видел. Но зато неизвестно откуда взялась Евфросиния. А потом и пошло и поехало. Стали разъезжаться и исчезать люди. А кто в город подался, а можь, еще куда, вообще непонятно. Тогда и мой сынок уехал. Да так и не объявился по сей день.
– А что стало с Катериной?
– спросила Мария.
– А кто знает? Племянница моя по мужниной линии куда-то завербовалась, уехала. С Катериной она так и не встретилась. Разминулись. Эту историю я услышала от самой Катерины. Больше она к нам не приезжала. А Евфросиния вскоре из твоего, Мария, дома ушла жить в пустующий на краю деревни, где сейчас и проживает.
– Так вот почему вы не заходите в мой дом?
– усмехнулась Мария, - Думаете, что из него исчезнете? Но я вот не исчезла? Даже, наоборот, с прибавлением! Кошка Ингурка появилась.
– Она-то появилась, а куда подевался ее хозяин - негр? Он ведь тоже исчез?
– Сколько же вы мне загадок загадали. На целую зиму хватит разгадывать. Хотела писать о селе, о жизни одиноких стариков, а вот на тебе! Опять целая фэнтази-история получается?
– Получается, - усмехнулась Пелагея.
– Для разгадки Евфросинию попробуй
После рассказа Пелагеи о событиях, связанных с ее домом, Марии вдруг совершенно расхотелось возвращаться в свое жилище. Но не ночевать же на улице? Войдя в переднюю, осмотрелась по сторонам. Какое жалкое убожество? Эти бревенчатые стены, деревянные лавки, постоянно темнеющий стол? Даже побеленная печь уже не вызывала прежнего восторга. Радовало только то, что в доме после уже рано темнеющего и прохладного вечера было тепло. «Пожалуй, - подумала Мария.
– Пора в доме создавать уют, иначе можно, действительно, как говорит Прокопыч, завянуть». Она достала из-под рогожи в углу подаренные городской приятельницей, которая была связана с домом народного творчества, домотканые половики, на стол постелила вышитую крестиком нитками мулине скатерть. Под иконку, что висела в углу, на полочку в виде уголка постелила кружевной платочек, затем, достав из чемодана куски цветного ситца, принялась мастерить занавески на окна. Хотя от кого надо было зашторивать окна? От дедушки мороза, что пожалует в скором времени? Закончив с деревенским уютом, усмехнулась:
– Верно, думают старики: не жить мне здесь долго. «Кто где родился, там и пригодился»! Выросла на асфальте, туда, на асфальт, и тянет. Правда, Мурочка-Ингурочка? «Тишь у нас, да гладь, да божья благодать».
В окно неожиданно громко постучали.
– Кто бы это мог?
– удивилась, чуть даже испугавшись, Мария, поспешно отдернула занавеску.
Под окном стоял парень.
– Я от Прокопыча. К вам можно?
– Конечно, - обрадовалась Мария.
– Какими судьбами?
– Да вот за грибами приехал. Думал, не доеду, но сумел. А сейчас, видите, снег повалил? Теперь мне не выбраться. Если застряну, можно мне у вас остановиться?
– Милости прошу. Буду очень рада! Заходите, гостем будете!
– обрадовалась Мария неожиданному гостю. А сама подумала: «Как знала, в доме «красоту» навела! Какой-никакой, но создала уют».
– «Незваный гость - хуже татарина!» - высказался незнакомец.
– Как у вас красиво!
– громко и улыбчиво высказался молодой человек, входя в дом.
– Как будто попал в деревню к своей бабушке. Только ее нет, как и самой деревни.
– А где ваш двигатель внутреннего сгорания?
– спросила Мария.
– Мотопырка, как называет мотоцикл Прокопыч.
– Заглох. Там на дороге стоит. Можно я его закачу к вам во двор?
– Не вопрос. Конечно, закатывай!
– Мария действительно была рада гостю, нормальному молодому человеку без загадок и всяких умалчиваний.
Самовар весело попыхивал на сосновых шишках, выпуская с носика струйку кипящей воды. Керосиновая лампа, зажженная по случаю прихода гостя, освещала на полную мощность помещение мягким неброским светом.
– Я - Санька, Александр. Студент-заочник. Путешественник и грибной спекулянт!
– весело говорил гость, нежась возле печки, с аппетитом прихлебывая чай.
– Кошка у вас красивая, необычная. В городе кошек много, но я почему-то таких не видел. Импортная? Из-за границы привезли? Вы, говорил Прокопыч, писатель? Наверное, много ездили?