Шрифт:
Тим ПАУЭРС
ВРАТА АНУБИСА
КНИГА ВТОРАЯ
"ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТЬМЫ"
Глава 1
Он сказал мне, что, как. ему показалось, в 1810 году он встретил меня на Сент-Джеймс-стрит, но тогда мы разошлись, не заговорив друг с другом. Он упомянул об этом случае - и я опроверг его как невозможный: я находился в то время в Турции. День или два спустя он показал своему брату человека, шедшего навстречу по другой стороне улицы. "Вон, - сказал он.
– человек, которого я принял за Байрона". Брат же его тут же ответил: "Как? Это именно Байрон и никто другой". Но это еще не все. Некто видел, как я ставлю свою подпись в числе дознавателей по поводу здоровья короля, страдавшего тогда от безумия. Так вот: в то самое время, насколько я могу судить, я лежал в Патрах с лихорадкой...
Лорд Байрон.
Из письма к Джону Мерри. 6 октября 1820 года
Хотя найти и правильно подключить все миниатюрные моторчики и подвести к каждой крошечной свечке вентиляционный короб оказалось весьма непростым делом, "Village Bavarois", как месье Дидрак назвал свою неслыханно дорогую игрушку в половину человеческого роста, похоже, была готова к действию. Все, что оставалось сделать, так это только зажечь свечи и повернуть рычажок, замаскированный под крошечный пенек в углу, вправо.
Доктор Ромени уселся и мрачно уставился на кунштюк. Окаянному Ричарду хотелось бы, чтобы тот включил игрушку, - пусть деревянная обезьянка посмотрит ее в действии, до того как появятся яги, - но Ромени отказался из опасения, что столь сложный механизм может не выдержать повторного включения. Он протянул руку, осторожно коснулся головки маленького вырезанного из дерева дровосека и недовольно сморщился, когда фигурка сделала несколько шагов по нарисованной тропе, помахивая топором не больше зубочистки и издавая звуки, словно часы, прокашливающиеся перед тем, как пробить очередной час.
"Пожри меня Апоп, - раздраженно подумал он, - будем надеяться, я ничего не сломал. Откуда такое падение нравов? Ведь помню же я еще время, когда яги требовали в плату за свои услуги изысканные шахматы, секстанты и телескопы. А что теперь? Чертовы игрушки. И к тому же, - подумал он сокрушенно, - они никогда не отличались должным почтением, но теперь и вовсе охамели".
Он встал и тряхнул головой. От дыма курившихся благовоний в палатке царил полумрак; он поспешно подошел к выходу, откинул полог и зажмурился от неожиданно яркого солнца, заливавшего вересковые луга Айлингтона.
Ведь это произошло совсем недалеко отсюда, припомнил он, когда восемь лет назад бедняга Аменофис Фике отдался псоглавому богу Врат и, утратив почти весь разум и магические способности - за исключением этого проклятого дара переселения из тела в тело, - сбежал. С пистолетной пулей в животе и отметиной Анубиса - шерстью, растущей по всему телу... сбежал, чтобы начать сомнительную карьеру Джо - Песьей Морды, оборотня, которым лондонские мамаши пугают непослушных детей. Сбежал, оставив Ромени - ка, которому полагалось бы давно уже уйти на покой, - ответственным за все Объединенное Королевство.
"Ну, - не без самодовольства подумал Ромени, - Мастер хорошо постарался, ваяя этого ка. Не думаю, чтобы Фике - или даже Романелли!
– смогли бы лучше вести дела Мастера в Британии. Должно быть, он отзовет меня, вернув в исходное небытие, вскоре после переворота - то есть уже на этой неделе. Ничего, я уйду без сожаления. Восемь лет жизни - большой срок для ка.
Хотелось бы мне только, - подумал он, хищно прищурив глаза, - разгадать тайну тех опасно образованных чародеев, которые использовали для своих путешествий по времени Врата, случайно открытые Фике. О черт, это! Дойль, которого я отловил тогда, вполне мог бы расколоться, будь у меня чуть больше времени поработать над ним. Откуда они все-таки взялись?"
Он нахмурился. "Но это же совсем несложно узнать, - вдруг сообразил он. Для этого достаточно вычислить, какие еще Врата были открыты одновременно с Кенсингтонскими. Судя по всему, они из тех, что существуют парами, - большие, продолжительные здесь и довольно короткие в другом времени. Они относительно редки, к тому же меня всегда интересовали только продолжительные, и все же вычислить, из какого времени они все появились, не так сложно, и эта информация сможет пригодиться тому, кто придет за мной следом".
Отвернувшись от солнца, он снова сел за стол и начал рыться в своих записях. Он нашел датированную первым сентября и, нахмурившись, углубился в ее изучение.
Не прошло и нескольких минут, как он нетерпелива прикусил губу, окунул перо в чернильницу и, зачеркну! старые вычисления, принялся старательно считать все заново.
– Нельзя доверять математические расчеты ка, - пробормотал он себе под нос.
– Хорошо еще, что я внимательно замерил Кенсингтонские Врата...
Наконец он выписал ответ и замер в недоумении: новый результат не отличался от того, что он зачеркнул. Он не сделал ошибки - в тот вечер действительно было только одно окно. Сентябрьское окно во времени не относилось к парным.
Тогда откуда же они? Ответ пришел к нему так быстро, что он поморщился, как это он не додумался до этого раньше.
Разумеется, люди в каретах прыгнули из одного окна в другое - но с чего он взял, что эти два окна должны существовать в одно время?
Дойль и все его приятели-чародеи попали в первое сентября тысяча восемьсот десятого года из окна в другом времени.
"И если это смогли сделать они, - восторженно подумал Ромени, - то и мы сможем. Да, Фике, быть может, твоя жертва не так уж и напрасна! Ра и Озирис! Что мы... что мы сможем сделать с этим умением? Прыгнуть в прошлое и предотвратить взятие Каира англичанами? Или прыгнуть еще раньше и подорвать могущество Англии настолько, чтобы к этому столетию она не представляла собой какой-нибудь значительной силы! И подумать только, для чего компания Дойля использовала все это могущество?! Для того, чтобы послушать выступление какого-то поэта! Мы используем его более... более эффективно", - подумал он, и губы его раздвинулись в волчьей усмешке.
Но, подумал он, придвигая поближе магическую переговорную свечу, это слишком серьезное дело, чтобы справиться с ним в одиночку. Он зажег свечу от лампы на столе, и каплеобразный язычок пламени лампы затрепетал и, казалось, отпрянул, когда на кончике фитиля волшебной свечи вспыхнул круглый огонек.
***
Настолько, насколько этот улыбчивый молодой человек вообще мог радоваться чему-либо, он был рад тому, что воздействие на него доктора Ромени не только избавило его от неизменно сопутствующего свободе воли груза ответственности, но и сделало относительным понятие физического дискомфорта. Конечно, его слегка беспокоили голод или усталость в ногах, а где-то еще глубже, в самых далеких закоулках сознания слышался тревожный или даже ужасающийся голос, но огонь его сознания беспрестанно поливался водой, так что образующийся пар только питал невообразимый двигатель, а несколько еще тлевших углей не ощущали ничего, кроме бездумного удовлетворения от того, что эта машина работает хорошо.