Двенадцать несогласных
Шрифт:
Конечно, он был необычным человеком. Как артист на сцене чувствует тот момент, когда захватил внимание зала и повел зрителей за собой, как писатель чувствует, когда складываемые им слова начинают звенеть, так Виктор Шендерович почувствовал вдруг в начале девяностых годов, что все эти мрачные токари, пекари и инженеры сложили вдруг усилия своих разнонаправленных воль и стали способны менять жизнь одним усилием воли. Они выходили, полмиллиона человек, на Манежную площадь, и, повинуясь их воле, Советская армия покидала Прибалтику. Они требовали отмены однопартийной системы, и однопартийная система отменялась. Они выходили к Белому дому, и танки, имевшие приказ уничтожить президента Ельцина, переходили на сторону президента Ельцина. Это была магия. Та самая, которая возникает в театре или на книжной странице. Магия складывающейся истории. И, конечно, он был необычный
Но каждый писатель знает, как складывается история. В ней должно что-то сломаться, чтобы она двигалась. Гамлет должен встретить Призрака и узнать, что отец его не просто умер во сне, а убит. Анна Каренина должна влюбиться в офицера Вронского, иначе она так и прожила бы относительно счастливо со своим пожилым и ушастым мужем, и нечего было бы рассказывать. Виктор Шендерович 31 декабря 1994 года должен включить телевизор и узнать, что федеральные войска вошли в Грозный, что в этих новогодних танках сидели мальчишки-новобранцы, что все они расстреляны из гранатометов мятежниками и что сгоревший в танке человек похож на обугленное полено. Валентина этого не видела, ее отправили спать. Ей в спальне включили елку, чтобы не страшно было одной в темноте. Она спала, а отец с матерью на кухне долго разговаривали о том, как и кто в демократическом правительстве новой свободной России может принимать такие идиотские решения и отдавать такие жестокие приказы.
Хотя бы чтоб не сойти с ума, Виктору Шендеровичу пришлось представить себе политиков тупорылыми уродами и смотреть по телеканалу НТВ военные репортажи из Чечни, дабы в лице репортеров находить союзников своему стыду и своему гневу на решения тупорылых уродов-политиков.
Каждый писатель знает, как складывается история: если в одном эпизоде герой поражен тем, какие политики тупорылые уроды, а в другом эпизоде герой смотрит репортажи корреспондентов НТВ с чеченской войны, то все это для того, чтобы в третьем эпизоде телеканал НТВ предложил герою делать программу про тупорылое уродство политиков. Валентина помнит, как однажды вечером папа пришел домой и сказал:
– Мне предложили работу. Мне будут платить огромные деньги, и на эти деньги меня можно будет пышно похоронить.
– Почему похоронить? – испугалась девочка.
– Да нет же, – папа погладил Валентину по голове. – Я же шучу. Просто это работа на телевидении. Еженедельный режим. Шутки по заказу каждую неделю. – Она уже подросла к тому времени, его девочка, она уже ходила в школу, она должна была понять. – Просто очень трудная работа, вот что я имел в виду.
Телеканал НТВ предложил Виктору Шендеровичу делать сатирическую программу «Куклы», в которой политические деятели представлены были в виде смешных и довольно противных резиновых болванов и говорили не злобные глупости, как в реальной жизни, а смешные глупости, что легче было терпеть.
Уже на следующий день папа повез Валентину, которую не с кем было оставить, на дачу к продюсеру Григорьеву. И Валентина гуляла под соснами по огромному участку, а папа с тремя какими-то людьми сидел на террасе огромного дома и бесконечно обсуждал что-то. И Валентине было скучно. Она пыталась играть в куклу, которую привезла с собой, но играть не получалось. А папа разговаривал на террасе с тремя этими людьми. Вроде бы был рядом, но впервые Валентине не становилось рядом с папой весело. Затея с телевидением представлялась девочке растрачиванием волшебства впустую, как если бы на огне, который ты умеешь разводить в ладонях, кипятили чайник. Девочка любила папины книги, а телевидения не любила и политиков – тем более, и вообще она не понимала, зачем политики.
Три человека, с которыми папа сидел на террасе, были продюсеры Василий Григорьев и Александр Левин и режиссер Василий Пичул. Эти люди стали приходить домой, и Валентина слышала, как папа ругается с ними в своем кабинете и иногда смеется, и иногда выбегает с хохотом из кабинета и кричит маме:
– Ты слышала? Ты слышала, как Черномырдин сказанул? «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Ха-ха-ха! Нарочно не придумаешь же!
Про Черномырдина Валентина знала теперь, что он премьер-министр. Она не смотрела новостей по телевизору и не читала газет, но всех политиков она теперь знала из папиных программ, которые смотрела раз в неделю. Она не знала, что говорили и делали политики на самом деле. Она знала, что они говорили в папиных программах. Она так и представляла
Крошка Цахес
Известно же, как складывается история. Она сильнее вас. Не автор выдумывает метафору, чтобы получше объяснить публике, как обстоит дело. Метафора сама приходит писателю в голову и ведет его, как лошадь ведут под уздцы или как быка ведут за продетое в нос кольцо. Как правило, автор и не предполагал тех смыслов, к открытию которых ведет его метафора. Часто автор пугается или не хочет верить тому что написал, увлекшись метафорой. Но язык мудрее. В самих грамматике и синтаксисе содержится накопленное веками знание жизни. Грамматика и синтаксис как будто говорят автору: «Да, малыш, жизнь такая штука. Ты же просто складывал слова по правилам, и видишь, как они легли. Жизнь такая штука». Смелость писателя в том и заключается, чтобы доверять своим метафорам, как смелость ученого заключается в том, чтобы доверять результатам своих экспериментов. Какими бы ужасными ни были выводы.
Зимой 2000 года, когда президент Ельцин только-только ушел в отставку и исполнять его обязанности остался мало кому известный новоиспеченный премьер-министр Путин, Виктору Шендеровичу пришло в голову сделать про премьера программу «Куклы» по мотивам сказки Гофмана «Крошка Цахес».
Программа начиналась с того, что кукла-Ельцин баюкала куклу-Путина и сетовала, до чего же, дескать, уродливый получился преемник. А кукла-Березовский витала над ними и обещала причесать куклу-Путина волшебным телевизионным гребешком так, чтобы всем на свете уродец понравился.
Валентина была уже взрослая девочка. Она уже заканчивала школу. Она интересовалась общественными науками, стихами и любовью. И совершенно не интересовалась ни Путиным, ни Ельциным, ни Березовским. Но из папиной программы все было понятно про Березовского. Он был какой-то хитрый миллионер, фактический владелец много чего, включая Первый телеканал. Он – явно для какой-то неприятной хитрости – выбрал среди политиков удобного для себя, провел его в премьеры, а теперь проводит и в президенты тоже. Так понимала Валентина политический расклад. В серьезных газетах, в серьезных аналитических программах сказать так прямо было невозможно, потребовались бы факты. Но в сатирической программе метафорически сказать так было легко, и Валентина знала теперь то, о чем шептались в полусекретных разговорах люди, причастные к политике.
Дальше в этой программе все политики-куклы начинали восхищаться крошкой Цахесом, и только кукла-Явлинский свободна была от этого наваждения: пыталась всех образумить, кричала, что крошка Цахес, дескать, урод и злобный карлик. Валентина так и понимала политический расклад. Она считала Явлинского благородным и умным, хоть он и был куклой, как ни крути. Ей не приходило в голову, что по части Явлинского папа обманывал ее. Телеканал НТВ в то время заключил с Явлинским договор, поддерживал его, раскручивал, получал деньги за поддержку и раскрутку партии «Яблоко», которую возглавлял Явлинский. Возможно, Виктор Шендерович искренне ничего не знал об этом или не хотел знать: так или иначе, он обманул дочку, выставив Явлинского прозорливцем, не разделявшим всеобщих восторгов по поводу Путина. Если бы Валентина смотрела про политику что-нибудь, кроме папиной программы, она увидела бы, что Явлинский вполне присоединялся ко всеобщему хору славословий, доставшихся премьеру, стремительно набиравшему очки на победоносной второй чеченской войне. Тогда она бы задала папе вопрос, как любят подростки. И папа смутился бы и мямлил бы что-нибудь типа: «Попробуй-ка ты обойтись без славословий по отношению к человеку, который благодаря телевизионной пропаганде Березовского вот-вот станет новым президентом страны». А Валентина тогда спросила бы прямо, как это любят подростки: «Не потому ли, папа, ты смеешься над Путиным и Березовским, что они враги твоего Гусинского, которому принадлежит телеканал НТВ?» И папа бы не знал, что ответить. Во всяком случае, помолчал бы и подумал, как вывернуться.