Двенадцать несогласных
Шрифт:
Наташа должна была быть тихой и благодарной. Но однажды эта самая учительница запретила закрыть окно во время урока, а под окном сидела Наташина не подруга даже, а просто одноклассница Люда. Люда была простужена в тот день. Ей было холодно сидеть под открытым окном. Ее знобило. А Наташе вдруг показалось, будто нет ничего на свете важнее этого окна и этой простуженной Люды, и она крикнула учительнице: «Так же нельзя!» И дети ведь всегда кричат вместе: они кричали, что надо закрыть окно, а учительница поставила им всем двойки. Дети взбунтовались, ушли с урока, нажаловались директору. А на следующий день учительница подготовила от имени детей письмо, в котором говорилось, будто не было никакого
– Ну, Наташа, подписывай.
Наташа встала, потому что школьный этикет предполагал вставать, когда к тебе обращается учитель. Подошла к учительскому столу, раз уж встала. Посмотрела на лживое письмо на столе и сказала:
– Нет, я не подпишу.
И направилась к выходу. Это ее «нет» означало потерю покровительницы и отчисление из лицея «Гаудеамус». «Нет» означало, что ради простуженной одноклассницы Люды Наташа упустила свой единственный шанс. Девочка подошла к двери, распахнула дверь и шагнула вон из класса, как святой Симеон – в глухонемые объятия смерти. Но если у святого Симеона за спиной гулюкал Младенец, то у Наташи за спиной был грохот отодвигаемых стульев, ропот и топот ног. Весь класс выходил за ней следом. И даже не оглядываясь, Наташа поняла, как это, как это бывает, когда тебя поддерживают люди, когда люди, черт их возьми, идут за тобой. И никто не отчислил ее из лицея «Гаудеамус». И в одиннадцатом классе, увлекшись против ожиданий не математикой, не физикой, а социологией, Наташа написала научную работу про возможности скрытого психологического влияния на молодежь, и директор лицея с гордостью послал эту Наташину работу на конкурс ученических научных работ в Москву.
Трик-трак! Дверь в камеру для депортированных открылась. Давешний офицер ввел бессловесного и испуганного таджика. Таджик присел на краешек лавки, а офицер вышел и снова запер дверь.
– Здравствуйте, – улыбнулась Наташа. – Вас тоже депортировали?
Таджик не отвечал. Он, кажется, не знал по-русски или взял себе за правило никогда ничего не говорить в этой чужой стране, а просто беспрекословно подчиняться. Он был тщедушный человек в разодранной одежде. Его, кажется, избили, прежде чем депортировать. И он все равно молчал. «Может быть, – подумала Наташа, – и мне надо было взять себе за правило всегда молчать? Может быть, надо было молчать с того самого дня, как я приехала в Москву?»
Она приехала в Москву на конкурс ученических работ, когда ей было семнадцать. Она даже получила какой-то приз на этом конкурсе. Но дело не в этом. Москва была первый большой город, который Наташа увидела в жизни. Разноцветные огни, разноцветные люди, большой и сверкающий мир, про который раньше Наташа только мечтала, что увидит его хоть одним глазком. Она ходила в музеи, посетители которых сплошь казались ей умными. Она ходила в театры один другого лучше. Она не заходила в дорогие магазины на улицах, но покупатели дорогих магазинов казались ей невероятно красивыми.
Конкурс происходил в университете. Наташа зашла на университетскую территорию, огромные учебные корпуса обступили ее, обхватили ее, как каменные ладони. И она подумала, что больше всего на свете хочет учиться здесь. И летом того же года она вернулась в Москву – поступать на социологический факультет.
В Молдавии, когда дети едут поступать в университет, принято, чтобы вместе с детьми ехали и родители. Они едут на целый месяц и с огромным скарбом. Они живут у московских родственников. Они везут с собой продукты: круглые перцы гогошары целыми банками, серую и заранее
Наташа же настояла на том, чтобы поехать одной. Поездка с мамой стоила бы вдвое дороже, и Наташа знала, что даже на один ее билет до Москвы и обратно денег маме пришлось у кого-то занять. Накануне отъезда мама посмотрела по российскому телевидению программу «Человек и закон» про взятки в вузах, в этой программе сказали, что взятка за поступление на социологический факультет МГУ – это двадцать пять тысяч долларов. Больше, чем стоила их кишиневская квартира.
– Не езди никуда, – сказала мама. – Это бесполезно.
Но Наташа все равно поехала. Из всех абитуриентов отлично сдали экзамен по математике только четверо, и Наташа была среди них. Из всех студентов, поступивших на бесплатное обучение, только четверть поступила без взяток, и Наташа была среди них. Сбылась великая мечта. И тем страннее, что не прошло и пяти лет, как Наташа рассорилась с научным руководителем, подняла студенческое восстание против декана и устроила сидячий пикет в приемной ректора.
Она писала курсовые работы и диплом на кафедре политологии. Ее научный руководитель возглавлял предвыборный штаб одного из лидеров партии «Единая Россия», баллотировавшегося в Московскую городскую думу. Однажды он велел всем своим студентам прийти туда в штаб на практику: отвечать по телефону, бегать по мелким поручениям. И все пришли, а Наташа не пришла. На следующий день при всех студентах группы профессор швырнул Наташину курсовую работу так, что листки разлетелись по аудитории. И он кричал, что Наташа никогда не получит более серьезной работы, чем подносить начальнику кофе. И он потребовал, чтобы после семинара Наташа зашла к нему в кабинет.
Она зашла.
– Почему ты не была на практике? – спросил профессор.
– Это противоречит моим убеждениям, – отчеканила Наташа. – Я пальцем не пошевелю, чтобы «Единая Россия» опять пришла к власти. Если нужна практика в предвыборном штабе, то я работаю в предвыборном штабе у Ильи Яшина из партии «Яблоко» и еще в предвыборном штабе у Виктора Шендеровича, который баллотируется в Госдуму. Я принесу вам справку. И характеристику.
Профессор помассировал себе виски пальцами, встал, прошелся два шага до стены и два шага обратно.
– Деточка… Я узнаю в тебе себя в молодости. Я был такой же бескомпромиссный, – он как будто оправдывался. – Но ты вырастешь. Жизнь сложнее. Я не помогаю «Единой России», я помогаю конкретному человеку, и он хороший человек… – Наташа улыбнулась, а профессор продолжал: – Ну да, он член «Единой России», но это ничего не значит…
На следующий день на заседании кафедры профессор этот говорил, что все его студенты работают прилично и есть только одна студентка, у которой ничего не получается, – Наталья Морарь. Наташе пришлось сменить кафедру и написать диплом на неинтересную ей и не политическую тему.
А с деканом социологического факультета Добреньковым было еще отчаяннее. Этот Добреньков велел развесить всюду на факультете свои верноподданнические интервью, розданные разным газетам, и во всех интервью неизменно говорилось, будто Владимир Путин – это счастье для страны. Все преподаватели, имевшие сколько бы то ни было оппозиционные взгляды, постепенно были деканом с факультета уволены. Зато особый спецкурс начал читать человек, написавший книжку про евреев, которые, дескать, с целью захватить для себя жизненное пространство изводят русский народ.