Двенадцать полнолуний
Шрифт:
– Если хочешь здесь жить и учиться, то пожалуйста.
Яна закивала – конечно, хочет. Тут ее дом. По крайней мере, пока. К Америке так сложно будет привыкать, хотя там хорошо и есть разные красивые вещи. Но эти красивые вещи есть у Яны и здесь, так что она теряет? Кажется, бабушку удалось убедить, она снова взялась за газету, а Яна собралась в комнату, однако в дверях повернулась и неожиданно спросила.
– Почему ты так сказала про Артема?
– Он тебе не подходит, – буднично и будто даже скучно отозвалась бабушка, – Слишком эгоистичный. И ты такая же. Не уживетесь вместе никогда. Да и что там говорить – он тебя старше! Какой бы красивой ты ни была, ты на пять лет его младше и эта разница будет заметна еще долго. А теперь иди и занимайся, чем ты там собиралась, и закончим этот разговор.
Яна переминалась на пороге, обдумывая бабушкины слова. Она не знала, что ее больше задело – то ли, что они с Артемом эгоисты, то ли тот факт, что она слишком маленькая для него. И с этим
– Не нужен мне Артем, – весело отозвалась Яна, хотя понимала, что бабушка, скорее всего, услышала фальшь в ее голосе, – Я просто так спросила. А как там Санта-Барбара? Круз признался в любви Иден?
– Нет еще, не признался, – ответила бабушка, не отрываясь от газеты.
– Я так и думала, – Яна улыбнулась, глядя на бабушку. Впоследствии этот банальный оранжевый абажур с теплым светом, бабушка с очками на носу над газетой и пронзительно-красный закат над лесом за окном, будут бередить ее душу в далекой эмиграции. Картинка, схожая с той, что тысячи эмигрантов хранят в памяти, в сердце, в душе и время от времени, когда заканчиваются бытовые дела на новой родине, садятся и вспоминают. В одиночку или компаниями. За чаем или чем-то более крепким. «Ах, какие были закаты, сейчас таких нет!» «Но, но, больше в этой Рашке ничего хорошего не было!» Разговоры, споры. Было или не было – какая разница, если в итоге они здесь по ряду совпадений и причин! Воспоминания, фотографии, а порой и грустные песни. Утром легкое или не очень похмелье, таблетка, душ и вперед, дальше, только не останавливаться в этой новой жизни, в которой уже нет места щемящим душу закатам и оранжевым абажурам, зато есть кредиты, дежурные улыбки и бесконечная круговерть.
В тот вечер Яна не могла сидеть в комнате, она выскользнула из дома и отправилась в поля, к закату, к лесу. Шла и вдыхала прохладный, несмотря на знойные дни, вечерний июльский воздух и думала о том, что где бы она ни оказалась в будущем, никогда ей не будет так хорошо, как в этих местах. Она ленинградка, городская девочка до кончиков ногтей, но какая-то большая часть ее души явно здесь и останется здесь навсегда, а не в Ленинграде-Петербурге, чтобы не случилось. Годы спустя, Яна побывала в старых европейских, новых американских и колоритных азиатских городах. Видела закаты на Филиппинах и Гавайях, встречала рассветы на Тиомане и в Канкуне, но ничего подобного, даже близко, она не испытывала. Оглядывая поле и дома, которые остались позади и уже тонули в густых сумерках, Яна думала о том, что все в ее жизни будет хорошо и не просто хорошо, а сказочно, как она сама того захочет! Захочет и будет, а разве может быть иначе? Такая простая истина! Яна потянулась и счастливо засмеялась. Вот и Артем сказал, что она красивая, красивая, красивая! Не сейчас, нет, через год, когда она будет еще красивее и ей уже будет четырнадцать, а это совсем не то, что тринадцать, Яна признается ему в любви и все обязательно будет хорошо.
В ту ночь Яне впервые приснился Артем и не просто Артем, а огромное чувство любви, которое она не испытывала ни до, ни после. Любви без страсти, ревности и страха, любви не к конкретному человеку, а в целом ко всему. Но чувство это во сне она испытала, находясь рядом с Артемом, без него будто ничего не было. Ничего особенного в том сне не происходило. Кажется, они просто о чем-то разговаривали, сидя на ступенях его дома. Эмоции были такие явственные, что, просыпаясь, Яна чуть не плакала – не уходи, не ускользай! И просьба эта относилась даже не к Артему, а к тому чувству, которое с каждой секундой пробуждения отступало в небытие. Чувство неземное, нездешнее, но когда-то явно испытываемое ею, может быть где-то в совершенно другом измерении.
Впоследствии подобные сны Яна видела уже в Америке, живя с Алексом. Они снились ей регулярно, раз в три месяца, хотя особой закономерности она так и не выявила. Во снах неизменно присутствовал Артем – находился где-то в комнате или они сидели в компании, иногда куда-то шли рядом – ничего лишнего – просто одно его присутствие рождало это необыкновенное чувство любви. Яна была любопытной, а в моду вошло увлечение эзотерикой, конечно, она не могла пройти мимо тематических книг. То чувство любви, которое Яна испытывала во сне, в этих книгах описывалось как абсолютное и совершенное, такое, к которому следует стремиться всем людям на Земле. Правда ощутить его удается единицам, но если получилось, то дальше все будет складываться хорошо и правильно, ты познаешь самое прекрасное. Это как научиться летать. Но наяву ничего подобного не было даже близко. Чувство ускользало вместе со сном. И тем обиднее было просыпаться рядом с Алексом. Яна медленно просыпалась, умоляя про себя – еще секундочку, ну еще одну! Иногда ей казалось, что если бы кто-то предложил ей остаться во сне навсегда – она бы сделала это не раздумывая. Утро диктовало свое – Яна вставала, надевала красивый воздушный халат, бежала вниз, готовила завтрак, пила с Алексом кофе, щебетала о чем-то, провожала его до дверей, непременно целовала – она читала, что мужа обязательно надо целовать перед уходом на работу, потому что это хорошо и правильно – а потом возвращалась в кухню и подходила к окну. Глядя на зеленый сад, Яна пыталась восстановить в памяти ощущения от сна, хотя бы что-то, уже зная, что к обеду она все забудет, будто и не было. И так до следующего сна, еще три месяца.
Яна очень скучала, пока Артем был в городе, хотя довольно активно переписывалась с ним. Удивительно, но они не созванивались, а вот на письма Артем ей отвечал очень охотно, Яна радостно вынимала их из ящика и бежала в дом или в сад читать, под скептическим взглядом бабушки.
– Что в этом такого?! – будто каждый раз оправдывалась Яна, а бабушка неизменно отвечала, мол, ничего, а почему ты спрашиваешь? Ах, смотрю не так? Тебе просто показалось! Яна в ответ начинала смеяться – как же хорошо они уживались с бабушкой, которую она когда-то так боялась! Да ее бабушка самая лучшая на свете! Самая необыкновенная так уж точно. Ответы Артему Яна писала тщательно, порой несколько раз переписывая, так как почерк у нее был очень неразборчивый – настоящий почерк будущего врача. Требовалось огромных усилий сделать письмо красивым или хотя бы более или менее читаемым. А вот у Артема почерк был каллиграфический, и Яна в очередной раз приходила к выводу, что все в нем идеально.
Но письма – это одно, а встречи совсем другое. Артем не приезжал уже два месяца – затянула учеба в институте на довольно сложном экономическом факультете, хотя Яна не могла взять в толк, что такой талантливый и творческий Артем там делает?! Как-то она даже возмущалась на этот счет бабушке, сидя над его письмом, где он описывал один из предметов, в котором Яна даже название не могла понять.
– Ему же совсем не подходит эта профессия! Когда-нибудь он в ней разочаруется и пожалеет, что пошел на этот факультет! – говорила она, – Как он это не понимает? И не слушает меня совсем!
Яна так серьезно сказала это, да еще и вздохнула, будто была его женой, а Артем упрямым мужем. Бабушка вздрогнула, как-то странно и страшно посмотрела на Яну так, что та чуть не разлила свой чай на драгоценное письмо Артема. Убрав его от греха подальше, Яна поинтересовалась, что же такого она сказала?
– Ты откуда знаешь, что ему подходит? Видишь или просто сама так думаешь?
Яна плечами пожала – Артему подошло бы что-то творческое и все тут! Кажется ей так. Но бабушка настаивала на ответе, и Яна, подумав, призналась, что просто в голову пришло, а бабушка проворчала что-то вроде – ну вот, еще одна. А потом посоветовала Яне никогда и никому свое мнение, пусть даже в голову пришедшее и возможно верное, не озвучивать.
– Я никому и не озвучиваю, – обиделась Яна, – Только Артему. Я ему все подряд говорю и это тоже. Захочет – услышит.
Яна прекрасно поняла, что имеет в виду бабушка, потому что не так давно стала замечать, как она, которая когда-то учила ее толковать сны, вздрагивает, когда Яна рассказывает о своих снах, что имеют обыкновение сбываться, да еще и трактовать их умеет. Предсказывает погоду или какие-то небольшие события, а потом совершенно по-детски радуется – я угадала! Иногда делает заявления по поводу того, что, как и кому следует делать – просто так, будто рассуждает, а бабушка неизменно мрачнеет во время этих бесед. А сейчас прямо попросила Яну никому ничего не говорить. А еще Яна одноклассницам гадала и ведь сбывалось же! Яна раскладывала карты – у нее была колода, на которой не играли, в противном случае она стала бы непригодной для гадания – долго смотрела на дам, валетов и десятки, а потом что-нибудь говорила. Честно говоря, Яна не умела читать карты. Десятки для нее были просто десятки, а дамы просто дамы, так, будто бы она играла ими. Но Яна смотрела на карты и говорила все, что ей приходило в голову, придумывала, проще говоря, а потом девочки восторженно делились с ней – сбылось! Ну, ты, Янка, настоящая гадалка! И приводили к ней своих подруг и знакомых. Поначалу бабушка снисходительно на это взирала, а потом начала запрещать подобные вещи, объясняя это тем, что в старших классах надо учиться, а не заниматься девчачьими глупостями.
– Но у меня же получается! – спорила Яна, – И девочкам нравится! Это же просто такое развлечение, бабушка!
– Это совсем не развлечение, – строго отрезала бабушка и на этом их разговор закончился.
Другим девочкам можно было привораживать кого-то, пусть даже в шутку, гадать, пытаться истолковать сон или делиться своим мнением по поводу чего-то, а Яне ничего этого было нельзя. Гадать Яна не перестала, просто стала это делать в их заброшенном сарае, в котором раньше хранилось сено, а потом бабушке построили другой и прогнивший сарай остался стоять не у дел. Там всегда было немного мрачно и сыро, даже в жаркий и солнечный день, но тем лучше – атмосфера исключительно для гадания. И девочки бежали к Яне, оглядываясь, как бы бабушка не увидела, и это было волнующе и интересно. Никто не решался заходить в сарай без Яны, стояли около, терпеливо ждали их рыжеволосую гадалку, которая вприпрыжку бежала к ним, с неизменно распущенными по плечам волосами, поясняя – когда гадаешь, то волосы должны быть распущены, а крестик снят. Только бабушке не говорите, а то даже страшно представить, что она со мной сделает! И девочки восхищенно взирали на Яну и кивали – конечно не скажем! Они бы скорее язык проглотили, чем предали Яну.