Двенадцать шагов фанданго
Шрифт:
— Значит, он не говорил тебе, откуда приехал?
Я потер верхнюю губу липким суставом пальца.
— Нет, не говорил.
«Ты жалкий человечек», — гласили ее брови, вздернутые вверх.
— Послушай, я пытался уличить его в том, что он был в Марокко, как будто уже знал это, как будто он проговорился, когда был пьян. Он сказал, что не был там, что едет в Касабланку, чтобы посидеть в баре «Рик» или где-нибудь еще.
— Там нет никакого бара «Рик», — прервала она меня. — Это все знают.
Уже второй раз иностранцы укоряли меня незнанием англоязычного фильма.
— Да, но, как бы то ни было, в этом состоял его план.
— Почему ты так уверен?
С чего бы ей так интересоваться?
— Потому что он говорил так.
— Тогда зачем он ехал в Марокко? Что он украл? Где спрятал украденное? Ты спрашивал
— Надо было накричать на него! Не думаешь ли ты, что я его пытал или делал еще что-нибудь подобное? — Я покачал головой, как переживающий драму подросток, отрицающий вину заботливой матери, которая доказана с помощью видео. — Я не интересовался тем, где он был, что предположительно делал и тому подобным. Меня волнует лишь одно: не оставаться здесь, пока не уехали эти подонки. Хочешь вернуться и поговорить с ними — пожалуйста. Согласна?
Я резко нажал на тормоза и вписался в поворот с такой малой скоростью, которую даже козы сочли бы смехотворной. Впереди, до съезда в долину, оставалось еще семь поворотов. Я располагал максимум восемью минутами, чтобы придумать, как возвратить кокаин и перепрятать его в фургоне незаметно от Луизы. Для изобретения работающего плана оставалось слишком мало времени даже без ее осложняющего ситуацию допроса, между тем, если бы я раскрыл ей правду, это облегчило бы мою жизнь лишь на короткий срок, а в дальнейшем привело бы к неприемлемой ситуации. Мне пришлось бы поделиться либо кокаином, либо выручкой от его продажи, к чему я был явно не готов. Я не оставлю ее без средств, ни в коем случае, но расстанусь с ней, и очень скоро. Она что-то выкрикнула по-немецки.
Я подпрыгнул на сиденье. Она что-то говорила, а я не слушал.
— Ты что-то скрываешь от меня. Ты хорошо знаешь, что происходит, и не хочешь говорить правду. — Она протянула к моему глазу указательный палец с ногтем, похожим на коготь. — Я выясню, что ты скрываешь, и заставлю тебя заплатить за это.
Мне никогда не удавалось взять верх в споре с Луизой, и, хотя я был уверен, что она рано или поздно докопается до моей тайны, хотелось, чтобы этот драматический момент наступил как можно позже.
— Ты взвинчена. — Я вставил в плеер кассету с Cowboy Junkies. — Успокойся, хотя бы на минуту.
Лишь несколько первых звуков умиротворяющей музыки успело раздаться, прежде чем Луиза нажала на кнопку извлечения кассеты.
— Я ничуть не взвинчена, черт возьми, — процедила она. — Хочу, чтобы ты мне сказал, почему нам нужно было уехать из крепости, почему французы заставили нас это сделать, а слушать это дерьмо не желаю! — Звякнул ее браслет, мелькнула рука, выбросила кассету Cowboy Junkies из окна.
Я выжал тормоз.
— Ты психованная чертовка, стервозная наркоманка! — выругался я.
— А ты?.. — спросила она в ответ с несвойственной ей иронией.
Пленку еще можно было спасти. Выходя из своего «транзита», я видел сверкающий на солнце пластиковый корпус кассеты на обочине. Подобрал ее — повреждений не было. Повернувшись, чтобы возвратиться к фургону, я заметил лесосеку между дубами, тянущуюся светлой полосой до пересечения с дорогой к дамбе — дорогой, по которой я бы доехал до поместья, где было зарыто мое сокровище. Я взобрался на косогор, высматривая между деревьев развалины поместья, но увидеть их не смог. Оно находилось гораздо дальше, за пересечением дорог, за большой одинокой оливой, даже дальше того места, где был припаркован посередине дороги сияющий белизной микроавтобус «мерседес». Я закрыл глаза, потряс головой и открыл их снова. «Мерседес» оставался на месте. Всплывшие в памяти праздные и вздорные рассуждения Тео о зрительном ряде стряхнули выражение изумления с моего лица и спихнули меня с косогора на дорогу. Как они могли обнаружить место тайника? Говорил ли я о нем кому-нибудь прошлым вечером? Не проболтался ли невольно? Может, меня кто-то видел в поместье и выдал? Если они обнаружили тайник, почему остаются в этом месте? Я поднял голову. Чего они ждут там? Я взобрался в кабину фургона и с опаской поехал к следующему повороту, не обращая внимания на назойливую Луизу. Даже если они не имели в виду ничего более страшного, чем устроить небольшой пикник с pain, vin и boursin [18] в солнечной Андалузии, им все же удалось закрыть мне доступ к пяти килограммам
18
Хлебом, вином и сыром (фр.).
— Мы едем в Кадис, — объявил я.
Луиза вздрогнула, как от удара.
— Куда мы едем?
— В Кадис, — ответил я. — Он понравится тебе. Он весьма популярен, э-э, среди немцев.
— Кадис? — переспросила она. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Я не собираюсь ехать в Кадис.
— Поедешь.
— Нет, ни за что.
Я бросил взгляд направо, когда мы проезжали перекресток. О нет. Действительно, ни за что.Микроавтобус «мерседес» стоял примерно метрах в пятидесяти от дороги направо, но я не заметил ни Жан-Марка, ни его подручных. Мы проехали по мосту и сделали резкий поворот налево, к шоссе номер 340.
— Мартин, я не собираюсь ехать в Кадис. Останови фургон, — настаивала Луиза.
— Ты поедешь, — повторил я. — Поедешь, потому что тебе нельзя здесь оставаться, а я не могу придумать, куда тебе еще ехать.
— Я хочу домой! — воскликнула она.
— Домой, куда? В Германию?
— Нет, — заголосила она, — мой дом в крепости! Там, позади нас. Вот мой дом.
— Нельзя, — крикнул я, — потому что, когда они вернутся, не просто разгромят дом, но и тебя уничтожат! — Я долго смотрел в зеркало заднего вида, и, когда убедился, что нас не преследуют, сделал глубокий вдох облегчения. — Послушай, — продолжил я спокойно, — поедем со мной в Кадис, остановимся в прекрасном отеле с ванной, душем и всем прочим. У меня двести тысяч песет и около пяти граммов кокаина. Мы займемся покупками, искупаемся в океане и вернемся через несколько дней. За это время мерзавцы-лягушатники отвалят в Париж, и ты сможешь вернуться домой. Как ты на это смотришь?
Она выпятила нижнюю губу, и который раз я увидел в ней обиженную трехлетнюю малышку.
— Хочу домой, — пробурчала она, но продолжала ехать.
Я снова посмотрел в зеркало, надеясь, что Жан-Марк не преследует нас.
Чем дальше я отъезжал от крепости, тем длиннее становилась ее угрожающая тень надо мной. Она пугала меня так же, как и Луизу. Она угнетала меня, склоняя к признанию, что я сам объят страхом. Мчась по замусоренной дороге к побережью, мы поднимали за собой ворохи старых полиэтиленовых пакетов и пожелтевшей газетной бумаги. Я старался глядеть поверх заброшенных, неухоженных садов цитрусовых деревьев на нетронутую красоту ландшафта, среди которого мы ехали, убеждал себя, что любование красотами природы принесет естественное улучшение настроения. Нет нужды говорить, что это не срабатывало. Андалузия была еще одной моей женщиной, и она лгала мне. Я приехал сюда, очарованный роскошной цыганкой, и теперь, в палящем зное иберийского утра, просыпался, томимый жаждой, рядом со сморщенной старухой с фальшивым загаром. Только сейчас Андалузия вновь напомнила мне о своем очаровании, но именно сейчас этого было недостаточно. Тренькание колокольчиков коз разносилось в знойной дымке, как звон ее сережек, и я жал на газ, чтобы избавиться от нее и добраться до настоящей прохлады Атлантического побережья.
— Пошла к дьяволу, — подумал я вслух. Мне захотелось еще кайфа.
— Пошла к дьяволу — кто? — поинтересовалась Луиза.
— Все, — пробурчал я, и она, возможно, поняла.
Луиза закурила сигарету и отогнала от лобового стекла большое облако дыма.
— Приготовь мне дорожку.
Я бросил на нее взгляд.
— Я веду этот чертов фургон. Немного неудобно делать это прямо сейчас.
— Тогда дай мне порошок.
Я вздохнул.
— Луиза, нельзя занюхивать кокаин в фургоне на полном ходу. Он может разлететься повсюду. Подожди немного, ладно?