Двенадцать шагов фанданго
Шрифт:
Я вздохнул и закурил сигарету. Появление этих чертовых вертолетов было уже лишним. Я следил, пока вертолет не потеряется в рельефе долины, его вращающиеся лопасти выглядели на солнце как крылья стрекозы.
Сегодня было возможно все. Я включил радиоприемник и нашел частоту ФРА. Пустота эфира заполнила машину, как струя огнетушителя, убавив мой оптимизм и напомнив об ужасе прошлой ночи. Нарастающий шум говорил об Альберто столько же, сколько завтрак о новостях дня.
— Она пропала, — сказала Мэри. — Похоже, его, наконец, схватили.
Мы
— Там ровно килограмм? — спросила она мимоходом.
— Приблизительно, — ответил я. — Покажу тебе.
— Ты чертовски… — И она осеклась. Ее внимание захватило то, что предстало ей в зеркале заднего вида.
Я наполовину обернулся, пытаясь выяснить, что ее заинтриговало.
— Кто это?
Темный фургон свернул с шоссе и стал спускаться по дороге вслед за нашим шлейфом пыли.
— Хрен его знает, — выругалась она. — Либо они едут ко мне, либо сбились с пути. Эта дорога никуда не ведет, кроме как к моему дому.
У меня зачесалась голова. Я скреб ее слишком сильно и долго.
— Машиной какой марки пользуются лягушатники?
— Не знаю, — пожала плечами Мэри. — Не видела.
— Сколько было лягушатников? Двое?
— Трое.
— Трое?! — воскликнул я. — Как это могло быть?
— Что ты имеешь в виду?
Я замотал головой. Вероятно, она ошиблась, но это не имело значения. Становилось все более очевидным, что я позволил заманить себя в западню и не мог понять, где совершил промах. Легкость, с которой я доверился Кровавой Мэри, зная, что она общалась с Жан-Марком, была, возможно, первой из моих сегодняшних ошибок. Весьма вероятно, что мне придется в самое ближайшее время скрыться. Я ощущал себя крысой, загнанной в угол. Снова обернулся, машина следовала за нами.
— Брось паниковать, — проворчала Мэри. — Это просто заблудившийся турист. Они часто здесь ездят и, убедившись, что это тупик, возвращаются на шоссе.
— А если это не туристы?
— Ладно, почему бы нам не остановиться и не подождать их? — предложила Мэри, как блондинка из второсортного фильма. — Если они туристы, мы скажем им, что эта дорога ведет в никуда.
— Прекрасно, — пробормотал я, — а что, если это Жан-Марк?
Она покачала головой:
— Это не может быть он. Как бы он узнал, где мы находимся?
— Да, верно. Как бы он узнал?
У меня возникла идея.
— Здесь есть какой-нибудь поворот, за которым мы могли бы укрыться, пока его машина поедет мимо?
— Нет, — ответила она, вздрогнув, когда маслосборник лязгнул о валун.
С тех пор, как утром мы покинули полицейский участок, меня не оставляло ощущение настороженности. Я не мог припомнить
Совсем не подавал.
Ни единого сигнала.
Одно звяканье.
Как раз в переднем отсеке моего мозга, в зоне, куда я потерял доступ с тех пор, как в заднем контролирующем отсеке стала нарастать подозрительность, был зафиксирован фургон темного цвета, двигавшийся передо мной. Вот все, что можно было констатировать. Время и место оставались неизвестными. Следовало бы проверить мои впечатления.
— Поверь, это просто туристы, — проворчала Мэри, глядя в зеркало заднего вида.
Я смог вспомнить машину, проехавшую впереди меня. Два бледных лица…
— Когда подъедем к твоему дому, я обойду его сзади и убегу за реку. Ты же войдешь в дом и будешь ожидать их прибытия. Если они туристы, замечательно. Если кто-нибудь еще, скажи, что я остался в полицейском участке.
Мы выехали на прямой короткий отрезок пути к дому. Солнце перевалило через горный хребет и разогнало туман, осветило, словно прожектор, участок Мэри. Я останусь в укрытии, пока не уйдут незваные гости, и проведу там время, пересматривая свои краткосрочные цели. Одна из новых задач будет состоять в том, чтобы уговорить Мэри оставаться дома, пока я отлучусь с ее деньгами, машиной и кокаином. Это требовало воображения.
Проехали мимо будки с генератором под пыльной смоковницей. Как раз тогда, когда стало слишком поздно что-либо делать, кроме как кричать, я поднял голову. Хотел крикнуть ей остановиться, остановиться хотя бы на мгновение и подождать, пока я выберусь из машины, потому что обстановка менялась слишком быстро, чтобы в ней разобраться, и что-то складывалось совсем не так, как надо. Две фигуры двигались к машине, обходя ее спереди, в то время как Мэри что-то кричала, а я пытался жать на замок дверцы даже тогда, когда они ее открыли и волокли меня наружу. Они накинули мне на шею мою тенниску и бросили на землю. Перекатываясь по земле и щурясь от яркого света, я прикрывал одной рукой глаза и лицо, видел торжествующие усмешки Бенуа и арапчонка. Извиваясь в пыли, как пронзенная змея, ругал хриплым голосом Мэри:
— Ты мерзкая сука!
Она ловила мои взгляды, раскрыв наполовину рот и качая головой, словно увидела кого-то, пораженного молнией.
— Клянусь, я не знала.
Рядом стоял Жан-Марк.
— Тащите его внутрь дома! — крикнул он. — Кто-то еще идет сюда.
Они поставили меня на ноги, впились пальцами в мои вялые мышцы.
— Откуда я знаю, кто это? — кричала по-английски Мэри, когда Жан-Марк тащил ее из машины.
Когда меня втолкнули в заднюю дверь, я заметил, что она не особенно прибралась в доме. Фотографии, книги, шифоновые платки в большом количестве были разбросаны по полу. Мэри влетела в комнату вслед за мной и пожаловалась, ловя воздух: