Дверь № 3
Шрифт:
– Ну да, примерно так, – кивнул я. Лора пожала плечами.
– Не знаю почему. Наверное, они стареют быстрее, чем вы, или люди иначе реагируют на космический перелет. А может быть, Сьюки умел сохранять зародыш в своей «матке» в заторможенном состоянии. Тут я тебе ничем не могу помочь. – Она провела рукой по пыльным листьям чахлого фикуса, стоявшего возле кресла. – Мне сказали, что первые несколько лет я сильно болела – никак не могла привыкнуть к их атмосфере. Подолгу лежала в изоляторе. Кормили меня через трубку и далеко не сразу разобрались, какая мне нужна пища. Говорят, я открыла глаза только в год и потом плакала несколько дней подряд. Моей любимой игрушкой был колнок – такая штука в форме пончика. Я его жевала, агукала и все такое. А вообще была очень тихая, почти все время спала. Сама, конечно, ничего
Оно такое… Длинное, как у меня, и очень узкое. Глаза зеленые, кожа белая и будто резиновая, ни одной морщинки. Нос совсем маленький, под ним сразу рот – просто щель, без губ. Зубов нет, язык длинный и белый. Когда он говорил, рот почти не шевелился. Прекрасное лицо, я могла рассматривать его часами. Сьюки не разрешал себя трогать, но смотреть я могла сколько угодно. – Она показала на свои глаза. – Глаза у них – самое главное, они выражают все. Зрачки сужаются и расширяются в зависимости от настроения. У меня они неподвижные, видишь? – Я кивнул. – Люди очень примитивно понимают выражение лица, хотя лучшие ваши менеджеры довольно тонко чувствуют глазную мимику.
Я невольно вспомнил своего брата Хогана. Может быть, и он так успешно продает машины, потому что читает по глазам? Я-то всегда думал, что дело в его таланте вызывать жалость.
– Глазная мимика? – с сомнением переспросил я.
– Это существенная часть их языка. Они вообще почти не разговаривают вслух – отвыкли, наверное. Предпочитают пользоваться телепатией.
Час от часу не легче. Теперь еще и телепатия. Полный привет.
– И ты тоже?
– Нет. Я не умею передавать, только принимать. В отличие от людей – вы можете и то, и другое.
– Что? Мы способны обмениваться мыслями?
– Но не друг с другом. Только с ними. Вообще-то вы постоянно это делаете, – улыбнулась Лора.
– Постоянно? – Я раскрыл рот от удивления.
– Ну да.
Я на секунду задумался.
– Что, и я тоже? Прямо сейчас?
– Нет, конечно. Сейчас ты разговариваешь со мной. Иногда мне хотелось ее ударить.
– Так как же мы узнаем, когда телепатируем?
– Никак. Вы не умеете. Но делаете это все время, как делали всегда.
– Ничего не понимаю…
– Когда спите.
Я вздохнул. Старая история. Ничего не проверишь. Тот, кто спит, плохой свидетель. Лора уже в который раз завела меня в тупик.
– Что-то не припомню снов про белокожих резиновых пришельцев и уверен, что таких, как я, миллионы.
– Ну хорошо, давай по порядку. Ты видел когда-нибудь сон – такой яркий, такой правдоподобный, будто тебе его показывал кто-то другой?
– Довольно часто. – Особенно в последнее время.
– Ну вот. Телепатия – это не только слова. На самом деле это вообще, как правило, не слова, а образы, картинки. Именно так они и разговаривают и с вашим миром так же общаются. Ваши сны – это дверь между мирами. – Она подалась вперед, увлеченно жестикулируя. – Вспомни оцепенение спящего в фазе быстрого сна. Похоже на паралич, правда? Вот тогда пространство и сворачивается. Вы тоже так можете, но пока еще слишком рано – нужна настоящая революция в понимании реальности. Вся эта странность снов, абсурдная логика, невероятные пейзажи, временные скачки, дикие ассоциации – все, что кажется нормальным только во сне, – это они! Их мысли. И бессмысленная жестокость во сне – это тоже они.
– Но в снах мы видим наш мир, пусть и искаженный, – возразил я.
– Потому что они используют ваш язык. Переводят на него. Они не могут навязать вам свои образы и вмешиваются в ваши. Не создают, но управляют.
– Ты хочешь сказать, что наши сны – это пьесы, поставленные по их сценарию?
– Не совсем так. Они как бы надевают на себя ваши образы, но действиями руководите вы вместе. И самое главное, никаких сценариев нет, только импровизация.
– Что же они хотят нам сказать?
– Ничего. Им нечего сказать, как, впрочем, и вам. Это просто игра.
– Игра? – пролепетал я, совсем сбитый с толку.
– Конечно. Ведь большинство снов имеют довольно легкомысленный сюжет, правда? Для расы, помешанной на порядке, эффективности, техническом прогрессе, это вид отдыха, способ немного расслабиться.
– Значит, они просто так развлекаются? Она лукаво улыбнулась.
– Вот именно.
– Но тогда… – Меня вдруг осенило. – Если они участвуют в наших снах, то должны, наверное,
– Нет.
– Почему?
– У них не бывает снов. Потому-то вы им и нужны.
– Мы им нужны?
– Да.
«У привидений не бывает снов», – вспомнил я. Вот, значит, как.
Вам никогда не приходило в голову, что сумасшествие заразно? Много раз, выходя из клиники после сеанса, я вдруг останавливался как вкопанный и начинал удивленно озираться. Чем привычней становилась для меня реальность Лоры, тем более странной и чуждой казалась своя собственная, будто я каким-то чудом перенесся на полсотни лет вперед и мог окинуть критическим взглядом условности, которые прежде воспринимал как данность. На красный стоим, на зеленый – едем. Платим деньги, чтобы поставить машину. Каждый день – ровно двадцать минут новостей. Здоровых женщин считаем толстыми и некрасивыми. Из всех живых существ более всего уважаем тех, кто ловок в обращении с мячом. Небо у нас голубое. Только подумайте – голубое! А знаете ли вы, что такого неба нет ни на одной планете, кроме нашей? Все дело в необычных свойствах атмосферы. Случайность, причудливая игра космических сил. Что такое наш мир? Всего лишь один из миллионов возможных. Представьте хомяка, запертого в клетке на прилавке зоомагазина в окружении зеленых хамелеонов, бешено тараторящих попугаев, мелькающих радужных рыбок в огромных аквариумах… Разве тут не сойдешь с ума? Странное силовое поле, не дающее убежать, холодные глаза неведомых гигантов, наблюдающие сверху, и их огромные хищные лапы, готовые в любой момент схватить тебя и унести бог знает куда. Чудовищное сочетание: клаустрофобия, паранойя и сознание полной беззащитности. Наверное, и Лора чувствовала примерно то же самое в кипящем водовороте нашего мира, где нищенские гетто соседствуют с пышными особняками, наркопритоны – с храмами, белые кварталы – с китайскими, негритянскими и арабскими. Чертовски странная планета, если подумать. А может, и я сам… может, и моя привычная картина мира начала разъезжаться по швам от осознания возможности чужой цивилизации, построенной на совсем других принципах? Иногда, слушая Лору, я чувствовал себя так, словно во мне что-то сломалось и его уже не починить. Все то главное, во что я верил, дало трещину. Психический надлом? Или… она все-таки наконец убедила меня? И лишь один очевидный вопрос не приходил мне в голову: а может, это просто любовь?
10
По иронии судьбы, одним из моих последних контактов с реальным миром, прежде чем я с головой нырнул в неизведанное, была традиционная костюмированная вечеринка на Хэллоуин, на которую собирались мои однокашники и те, кто в разное время работал в нашем дурдоме – закрытой лечебнице для невменяемых преступников. Мало-помалу туда стали приводить жен, мужей и просто друзей, но в основном из года в год мелькали одни и те же лица, хоть и в меняющихся костюмах: всевозможные ангелы, моряки, ниндзя, редко что-нибудь пооригинальнее, например, «космическая шлюха» – нечто непонятное, обмотанное фольгой и увешанное побрякушками. Однажды кто-то пришел «сам по себе», то есть без костюма. Совсем. Весьма эротично и даже с неким смыслом в духе постмодернизма. Я в тот раз нарядился пророком Моисеем. В зале гремела музыка – странная смесь примитивной юношеской сентиментальности и оркестрового хаоса, нанизанных на оглушающий ритм ударных. Как ни странно, она казалась вполне подходящей для всей этой маскарадной путаницы. Среди новичков мне бросилась в глаза миниатюрная женщина с очень бледным лицом, в перчатках с металлическими заклепками и сильно обтягивающем черном кожаном платье – настоящая садо-мазо-красотка. Пожимая мне руку, она улыбнулась, и мы очень мило поболтали ни о чем, почувствовав явную симпатию друг к другу. И позже ее высокий резковатый голос слышался то тут, то там, словно танцующая мелодия флейты на фоне жужжания толпы, взрывов смеха и звяканья стаканов, доставляя мне какое-то странное удовольствие. Но вот костюм… костюм, пожалуй, был уж слишком вызывающим на мой вкус.
– Ну, Эдриен дает! – произнес кто-то.
– Тихоня, а так оделась…
– И как вошла в роль!
– А она что, в жизни не такая? – улыбнулся я. – А я уж думал, что нашел свою мечту…
– Ого! Доктор, кажется, снова в форме! – расхохотался мой коллега.
– Она слишком скромная для тебя, Джон, – заметил другой. – На работе из нее слова не вытянешь.
– Она врач? – поинтересовался я.
– Санитарка.
– Да ну? А с кем пришла?
– Одна, – подмигнул приятель. – Как и ты.