Дверь с той стороны
Шрифт:
У стола остались капитан и администратор. Флазер лежал на столе, и его металл тускло поблескивал в рассеянном свете. Капитан встал и убавил свет. Дверь одной каюты отворилась. Капитан напрягся, администратор скрипнул стулом. Вышел инженер.
– Посижу здесь, – сказал он. – Думал отговорить Сашку. Но она его проглотила живьем. Теперь ему конец.
– Это было бы неплохо, – сказал администратор, – если бы жизнь была впереди.
Капитан кивнул. Рудик достал свой флазер и положил рядом с капитанским.
Они смотрели на закрытые двери кают. Одна из них чуть заметно дрогнула. Капитан прищурился. Дверь приотворилась, затем медленно вернулась в прежнее положение. Устюг усмехнулся краешком губ. Другая дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Казалось, из-за нее слышится напряженное дыхание. И эта дверь через несколько секунд вернулась на место. Дрогнула еще одна; между нею и косяком образовалась узкая темная щель: в каюте выключили свет. Дверь не закрывалась и не открывалась дальше. Капитан слышал, как за плечом сопит Рудик, как похрустывает пальцами администратор, едва удерживаясь, чтобы не вскочить, не заорать что-нибудь на весь корабль…
Четвертая дверь распахнулась сразу. Из нее вышел физик. Он подошел к столу.
– Мир честной компании, – проговорил он. – Извините, что задержался: складывал бумажки – хотя и глупо. Дайте-ка мне эту штуку.
Он взял флазер, подбросил в руке и подмигнул ему.
– Здесь все сделано, как надо? – спросил он капитана. – Где нажать – тут?
Устюг не успел ответить, не успел предупредить, что не надо нажимать раньше времени. Механизм сработал. Полыхнуло. Промчались голубые молнии. Сухо, громко ударило. Косая, обугленная борозда возникла на поверхности стола, пластиковый настил пола в углу вскипел. Физик растерянно улыбнулся.
– Черт, – сказал он. – Я даже испугался. Ну, во второй раз не ошибусь. Опыт – великая вещь.
И тут раздался крик. Они узнали голос сразу: кричала Зоя. Капитан вскочил. Он и физик одновременно шагнули к ее каюте. Дверь распахнулась. Показалась Зоя. Она держалась за косяк.
– Нет! – сказала она. – Подождите! Не надо.
– Что случилось? – тревожно спросил капитан.
– Вера… – сказала Зоя и неожиданно улыбнулась. – Вера.
– Вера – что?
– Ах, ну как же вы не понимаете… Пять месяцев, шестой! (администратор медленно поднялся, рот его открывался все шире).
– Пять месяцев? Что это значит?
– Да беременность же, конечно, – с досадой сказала Зоя. – А вы все еще верите, что детей находят в капусте? Или откуда еще они берутся по-вашему?
– Ах, беременность, – сказал капитан Устюг, как будто слово это было иностранным и невыносимо трудным в произношении.
Зоя сердито топнула ногой. Тогда физик длинно свистнул и сказал:
– Молодец девочка! Урок дуракам! – Он глядел на Зою, и глаза его смеялись. – Так и надо! А? Кажется, дивертисмент отменяется! А я-то думаю: с чего она так полнеет? Виват!
Подняв руку, он выпустил весь заряд в потолок, жмурясь и пригнув голову. Звенело стекло, и физик смеялся.
Все высыпали в салон. Капитан сказал писателю:
– У нас есть еще вино в запасе. Кто хочет вина?
– Все хотят! – заявил физик. – Надо же выпить, раз грядущее поколение на подходе! И уберите это.
Капитан сунул флазер в карман.
– За любовь! – сказал Нарев. – Обязательно за любовь!
Вот как обернулось дело. И никто уже не думал – быть или не быть, и никто не обсуждал способ, каким лучше всего свести счеты с этим миром. Не то, чтобы они сразу уверовали в прекрасное будущее; но первый житель этого будущего был уже в пути, и ко дню его встречи надо было приготовить не только чепчики и распашонки – надо было приготовить будущее, чтобы оказалось ему впору, не было бы слишком тесным и не пришлось бы краснеть за подарок, недостойный ни дарителей, ни тех, кому предстоит пользоваться им неопределенно долгое число лет.
Вера плакала, пряча лицо на груди администратора: все, что она хотела – и не решалась сказать вот уже несколько месяцев, уливалось теперь слезами, вырывалось непонятными восклицаниями. Администратор гладил ее плечи и улыбался. Потом сказал:
– Ну, милый… теперь-то ведь все хорошо?
Вера замотала головой так, что разлетелись волосы.
– А в чем дело?
Она проговорила, всхлипывая:
– Как же он будет один?
– Один? Почему один? – Карский улыбнулся. – Думаю, что если он и опередит остальных, то лишь на полгода, не больше.
Лишь теперь она взглянула на него.
– Где же наконец вино, капитан? – крикнул Карский.
– Вино там, – хмуро ответил капитан. – А мы – тут.
Вот теперь все по-настоящему почувствовали, что голодны. Люди снова хотели жить; значит, надо было хотя бы поужинать.
Диспозиция разрабатывалась в салоне.
– Нарев! – сказал инспектор. – Вы знаете их лучше, чем все мы. Попытайтесь уладить дело миром. Чего они хотят? Почему выступили против нас? Или это вы внушили им такую мысль?
– Представьте себе, нет, – ответил Нарев. – Я старался вообще не думать о вас – о большинстве из вас. Что же я должен, по-вашему, сказать им?
– А в самом деле, что? – задумался инспектор. – Как вести переговоры с машинами? Какая дипломатия тут пригодна?
– Такой подход не годится, – проговорил администратор. – С машинами не разговаривают. Если мы вступаем в переговоры – значит, это не машины, а существа, равные нам.
– Но они же машины! – воскликнул инспектор.
– Да, – согласился физик. – Но голодны мы.
– И все-таки, – сказал капитан, – если они просто машины… Чем мы им мешаем?
– Эх! – с досадой сказал Нарев. – Мы им не мешаем!
– Почему же они?..
– Очень просто – программа и воздух.
– Неясно, – сказал администратор.
– Это горные роботы. Их программа – бурить, ломать, идти напролом. Поняли? Это, как безусловный рефлекс. Пока они работали, они занимались только этим. А другая причина… Часть их предназначена для разработки рудных залежей на спутниках, где нет атмосферы. Их тела подвержены окислению.