Дверь в глазу
Шрифт:
— Сколько вам лет, Алберт?
— Восемьдесят три, — ответил я.
Она удивленно вскинула брови.
— И вы проделали весь этот путь, только чтобы сказать мне об этом? — она прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди. — Только чтобы рассказать о Лоренсе? Я действительно больше ничего не могу для вас сделать?
Мне надо было подумать. Я никогда в жизни не пользовался услугами проститутки, кроме того раза, в Германии, когда мои приятели затащили
Но сейчас передо мной стояла взрослая женщина. Я представил, как буду целовать ее, прикасаться руками к ее коже, и мне в голову пришла мысль, что, возможно, это будет последняя женщина, к которой я вообще прикоснусь. Интересно, каково это — закрыть счет женщин в своей жизни?
Мое дыхание было самым громким звуком в комнате. Я чувствовал, что сейчас упаду.
— Можно, я присяду на вашу кровать? — спросил я.
— Не возражаю.
— Как вас зовут, мисс? — Я едва слышал, что говорю, так сильно стучало сердце.
Она погладила пальцами горло и посмотрела на меня полуприкрытыми глазами.
— Кэрол, — ответила наконец.
Я потянулся к столу, чтобы поставить стакан. Руки дрожали так сильно, что по комнате разнеслось стеклянное дребезжание, когда его дно коснулось столешницы.
— Красивое имя, — заметил я, хотя на самом деле так не думал.
— Спасибо, — кивнула она.
Я видел, что под футболкой у нее нет лифчика.
— Ладно, Кэрол. Как насчет того, чтобы присоединиться ко мне? Я просто хочу полежать рядом с тобой. Сколько это будет стоить?
От изумления у нее появился второй подбородок.
— Что за хрень ты несешь, Алберт?
— Мне много не надо. Я всего лишь хочу здесь полежать. У меня с собой двадцать долларов. Я дам их тебе. Двадцать долларов за «просто полежать». Мне кажется, очень выгодная сделка.
И тут Кэрол начала смеяться, весело, звонко; это был на редкость приятный звук. Не помню, когда в последний раз кто-то так смеялся над моими словами.
Успокоившись, она сказала:
— Погоди-ка, Алберт. Ты думаешь, что я шлюха?
Я ничего не сказал, и на нее напал новый приступ смеха.
— Шлюха, — выдавила она. — Гленда умрет со смеху, когда я ей расскажу.
— Что?
— Ты хотел заплатить мне за то, чтобы я полежала рядом с тобой. — Она вытерла глаза. — Тебе повезло, что у меня легкий характер, Алберт. Предложи ты такое кому другому — оказался бы в полном дерьме.
— Если не хочешь, дело твое, — сказал я, начиная злиться. — Только, пожалуйста, не надо считать
— Алберт, ты ни хрена не понял. Я не торгую своим телом.
— Не торгуешь?
— Да нет же! Я продаю наркотики.
— О господи. — Это все, что я мог сказать.
— Черт возьми, да вся улица об этом знает. Ко мне все приходят за товаром. Я продаю даже тем, кто живет в большом доме на углу, за высоким железным забором.
Я закрыл лицо руками.
— Господи. Извини.
— Ничего, — улыбнулась она. — Ты просто не так понял.
— О господи, — повторил я.
— Не переживай. Теперь ты все знаешь, Алберт. Итак, тебе чего-нибудь нужно? У меня есть снотворное, болеутоляющее, успокоительное и таблетки, чтобы поднять настроение. Их привозят из Мексики. В аптеке дороже выйдет.
— Не надо мне ничего. Я выпил воды, все в порядке.
— У меня еще слабая травка есть. Улучшает аппетит. Если хочешь задержаться в этом мире, тебе стоит набрать вес. Наш город не для худышек. Здесь выживают крупные ребята.
Я задумался над ее словами.
— Ты говоришь о марихуане?
— Ага.
— Ну, тогда я вот что тебе скажу. Я куплю у тебя марихуану.
— Косяк?
— Конечно, — кивнул я. — Косяк. Почему бы и нет.
— Да ладно тебе, Алберт. Что такое один жалкий косяк? Мне ведь счета надо оплачивать.
— У меня всего двадцатка. На это можно купить косяк?
Я вытащил банкноту из кармана.
— Что-нибудь придумаем, — сказала Кэрол, забирая у меня деньги.
Потом она сунула руку под матрас, достала пластиковый контейнер, полный пакетиков марихуаны, и отсыпала немного из одного пакетика. Села на стул рядом с кроватью и, так как бумаги для самокруток у нее не было, высыпала содержимое обычной сигареты и принялась набивать травку в опустевшую трубочку.
— Можно тебя кое о чем спросить? — обратился я к ней.
— Все зависит от того, о чем ты хочешь спросить.
— Что случилось с твоим глазом?
— Я им плохо вижу. Различаю свет, тень и больше ничего.
— Понятно, но что с ним все-таки случилось?
Она притихла.
— Травма головы, — ответила Кэрол погодя. — Отслоение сетчатки.
— И отчего же она отслоилась?
— Если честно, от пули, — вздохнула Кэрол. — Двадцать второго калибра. Муж выстрелил в меня. Во всяком случае, мне так сказали.
Она протянула мне косяк. Плотно набитый косяк за двадцать долларов.
— После тебя, Кэрол.
Она пожала плечами.
— Только слегка затянусь.