Дверь в Лето
Шрифт:
Я взял еще один лист и написал:
«3 декабря 1970 г., Лос-Анджелес, Калифорния.
Доверяю все свои наличные деньги и прочее имущество (опись акций «Горничная инкорпорейтед» с указанием номеров серий прилагается) на хранение Американскому банку для управления вышеуказанным имуществом в качестве опекуна Фредерики Вирджинии Джентри, а по достижении ею двадцати одного года утвердить ее в законных правах владения на него.
Думаю, что яснее выразить свои
Но если все пройдет нормально, я попрошу Рикки вернуть конверт, когда мы встретимся. Я не стал делать передаточную подпись на обороте сертификата, где была типографским способом отпечатана форма: заявления было вполне достаточно.
Я вложил сертификат и заявление в маленький конверт, запечатал его и вместе с письмом Рикки засунул в большой конверт. Потом написал на нем адрес лагеря скаутов, приклеил марку и бросил в почтовый ящик рядом со входом в аптеку. Из надписи на ящике свидетельствовало, что корреспонденцию заберут минут через сорок; у меня словно гора с плеч свалилась, и я забрался в машину с легким сердцем… не потому, что сохранил свои сбережения, нет. Просто я решил свои самые важные проблемы.
Ну, не то чтобы «решил» их, но, по крайней мере, больше не убегал от решения, не прятался в нору, изображая Рип Ван Винкля, не взирал на них через розовые очки.
Конечно же, я хотел увидеть двухтысячный год и увидел бы обязательно (пребывая в полной неподвижности)… Мне исполнилось бы шестьдесят, а я все еще оставался бы, наверно, молодым и свистел вслед проходящим красоткам. Никакой спешки…
Хотя совершить затяжной прыжок в следующее столетие не особенно приятно, тем более для нормального человека. Словно увидишь конец фильма, не зная, что же произошло в середине. Следующие тридцать лет мне оставалось бы лишь наслаждаться течением времени, загнанного в берега моего сна, и понял бы я это, только проснувшись в двухтысячном году.
А сейчас я собирался дать бой Майлзу и Белл. Может, я проиграю, но им встреча со мной тоже даром не пройдет. Так мой Пит в старые добрые времена, возвращаясь домой весь в крови после очередного боя, все-таки громко заявлял:
— Посмотрел бы ты на моего противника!
От вечерней встречи я не ожидал ничего хорошего — закончится все, скорей всего, официальным объявлением войны. Я намеревался испортить Майлзу сон… а он мог позвонить Белл и испортить сон ей.
3
Подъезжая к дому Майлза, я весело насвистывал. Я больше не беспокоился об этой драгоценной парочке. Последние пятнадцать миль я уже обдумывал схемы двух новых моделей — каждая из них могла бы меня озолотить. Одна из них представляла собой чертежную машину, управляемую по принципу электрической пишущей машинки. Думаю, в США наберется тысяч пятьдесят инженеров, которые изо дня в день, до исступления, горбятся, теряя здоровье и зрение, над своими чертежными досками, ненавидя их. И не потому, что им не нравится проектировать, — они выбрали эту работу и хотят ею заниматься. Но сама работа очень тяжела и физически. Мое изобретение позволило бы им, сидя в удобном кресле, нажимать на клавиши, а чертеж появлялся бы на экране, укрепленном над клавиатурой. Одновременно
Да что там! За небольшую доплату можно встроить второй экран, что позволит архитекторам проектировать в изометрии (единственно правильный способ проектирования!) и получать второе изображение в идеальной перспективе, не глядя на чертеж. Можно даже научить машину снимать планы этажей и лестничных клеток прямо с изометрического изображения.
Вся прелесть проекта состояла в том, что машину легко было почти полностью собрать из стандартных деталей, которые можно найти в любом магазине радио— или фототоваров. Кроме панели управления. Но я был уверен, что смогу добыть для нее необходимые узлы, купив электрическую пишущую машинку, распотрошив ее и приспособив клавиши для управления всем комплексом. Месяц уйдет на создание примитивной модели, еще полтора — на устранение неполадок…
Но эту-то идею я держал в памяти про запас, так как был уверен, что в любое время смогу воплотить ее в жизнь, — а в успешном сбыте своего детища я не сомневался. Еще одна мысль — и она меня приводила в восторг — касалась старины «Фрэнка». Я придумал, как его сделать еще более гибким. Я-то знал его вдоль и поперек, но вряд ли кому другому удастся досконально разобраться в его конструкции, потрать он хоть целый год на ее изучение. Но никто не мог узнать, даже изучив тщательно мои записки, что я предусмотрел возможность внести изменения, казалось бы, в единственный вариант прибора. Стремление к такому разнообразию было продиктовано желанием создать универсального механического слугу для дома. Перво-наперво можно было вообще отказаться от размещения его в мотоинвалидном кресле, и тогда у меня развязаны руки. Правда, мне понадобятся торсеновские трубки памяти, но Майлз будет не в силах запретить мне их использовать, — эти трубки мог приобрести каждый, кто занимается проектированием кибернетических систем.
Чертежная машина подождет, а я займусь созданием автомата с неограниченными возможностями. Разумеется, он будет лишен способности мыслить, но зато сможет делать за человека всю механическую работу.
Нет, сначала я сработаю чертежную машину. А потом, с ее помощью, я спроектирую «всемогущего Пита».
— Как насчет имечка, а, Пит? Назовем первого в мире настоящего робота твоим именем?
— Мур-р-р?
— К чему такая подозрительность? Это большая честь.
Разрушив «Фрэнка», я смогу проектировать «Пита» прямо на моей чертежной машине и сразу же вносить усовершенствования в модель. Я сделаю из него убийцу, демона-губителя, и он разделается с «Фрэнком», прежде чем они запустят того в производство. Я разорю их, и они еще будут умолять меня вернуться обратно. Не убивать же им курицу, несущую золотые яйца!
В окнах дома Майлза горел свет, у тротуара стояла его машина. Свою я поставил чуть дальше. Питу я сказал:
— Тебе, парень, лучше остаться здесь и охранять машину. Стреляй после третьего предупреждения.
— Но-о-оу!
— Хочешь зайти в дом? Полезай в сумку!
— Бр-р-р?
— Не спорь. Я же сказал: полезай в сумку, если идешь со мной.
Пит неохотно прыгнул в сумку.
Майлз впустил меня в дом. От рукопожатий мы воздержались. Он провел меня в столовую и жестом указал на кресло.