Дверь в стене
Шрифт:
Смотрите - США создали самый большой численно и самый мощный флот, благодаря этому они получили возможность в случае необходимости изолировать любой произвольно выбранный "театр", а это, в свою очередь, позволяло им решать геополитические задачи, не позволяя событиям "выплеснуться" за пределы региона. Создав при помощи подогнанной группировки силовой барьер по периметру "театра" Америка могла пустить в ход любой инструмент по своему усмотрению, от дипломатии и до армии, для того, чтобы построить или разрушить то, что она считала нужным построить или разрушить, сводя при этом к минимуму попытки внешнего воздействия на процесс, который она полностью контролировала.
Самое интересное, что такое положение устраивало, вообще-то, всех, так как эта своеобразная "управляемая
Выгоды, которые таким образом получала Америка, "строя" мировой порядок по своему усмотрению, очевидны. Однако по мере роста собственной мощи СССР получил возможность отстаивать свои интересы не только в Восточной Европе и на Ближнем Востоке, но и в других местах. И для того, чтобы проводить эти интересы в жизнь, ему тоже понадобился инструмент в виде флота. И в так называемые "застойные" годы флот начал расти как на дрожжах. Но главным в количественном увеличении советского флота была опять же не угроза морским коммуникациям "империалистов".
Уровень осмысления задачи был куда выше. Главным было как можно более широкое "присутствие" кораблей советского флота в мировом океане. Привело это к тому, что США на глазах стали терять возможность воздействия на тот или иной конфликт. Просто по причине даже и пассивного присутствия "во взрывоопасном районе" кораблей советских ВМФ. И если раньше американцы вовлекались в любой конфликт легко по причине минимального риска (не только для себя, но и для мира в самом широком смысле), то теперь создалась ситуация, когда в любой момент в любой точке мирового океана могло по самым разным и труднопредсказуемым причинам произойти столкновение флотов двух сверхдержав, что тут же превращало любой, даже и малозначащий конфликт в конфликт глобальный.
В этих условиях США начали терять возможность "игры", когда они могли отстраивать мировой порядок, воздействуя на него точечно и прикладывая необходимый минимум усилий, теперь же любое их "силовое" действие изначально несло в себе элемент смертельного риска. С точки зрения Америки такие действия СССР были вопиюще безответственными. Но с точки зрения СССР, который в силу множества причин не мог создать столь же сложную систему национальной безопасности как американская, то, что он делал, было оправданным хотя бы потому, что это позволяло сковать геополитического противника, позволяло лишить его свободы действий.
84
Сложившееся к концу ХХ века положение, при котором стало возможным единоборство сверхдержав, было результатом долгой эволюции. Мир шёл к этому несколько веков и шёл не торопясь. Торопливость противопоказана самому делу строительства, а уж когда строится не сарайчик, а мироустройство, то желающие поторопиться вскорости же и отсеиваются самою жизнью, жизнь торопыг не любит, а любит она основательность.
И когда говорят (не только люди душой простые, но даже и дипломаты) про многополярный мир, то следует иметь в виду, что за этими досужими размышлизмами и никого ни к чему не обязывающими заявлениями скрывается либо пошлый недостаток ума, либо пошлое же лукавство. Многополярный мир это давным давно пройденный человечеством этап и своею волею оно туда не вернётся ни при каких обстоятельствах, ибо многополярность означает хаос и войну всех со всеми.
И когда люди мира навоевались всласть, само собою произошло то, чего не могло не произойти - в стеклянной банке нашей реальности путём естественного отбора отобрался самый сильный паук и принялся этот паучок наводить в баночке порядок, и хотя остальные, двигая жвалами и придавая своим паучьим лицам угрожающее выражение, корчили из себя обиженных, в глубине души все были рады окончанию европейского беспредела, а с установлением "Вестфальской системы" милые в своей цивилизованности европейцы вздохнули с нескрываемым облегчением, так как был создан новый мировой (тогдашняя стеклянная банка имела своей формой Европу) порядок. Участники этой дипломатической новинки договорились о незыблемых правилах игры, которые определяли, что такое суверенитет, отдавали "на откуп" сюзерену все внутренние дела и делали невозможным (или, лучше сказать, пытались сделать невозможным) вмешательство во внутренние дела друг друга.
Другими словами, было решено, что ни одно европейское государство не может осуществить в отношении другого европейского государства интервенцию по политическим или религиозным (что тогда означало "идеологическим") причинам.
Вестфальская система мироустройства была на тот момент явлением безусловно прогрессивным, так как она не только поставила рациональную преграду на пути хаоса, но "конвенция" создала ещё и совершенно новое идеологическое и смысловое пространство, "среду", в которой появилась Цель. Цель же эта могла быть осмыслена только в терминах государства, а феномен современного нам государства в общих своих чертах появился именно благодаря Вестфальской системе. До этого в Европе воевали не так государства, как династии, чему был положен конец, так как появилось то, что на сегодняшнем языке называется nation-state или национальное государство. Вышло такое не само собой, а было проделано несколькими мало того что могущественными, но ещё и очень умными и дальновидными людьми. Такими, как Ришелье и Мазарини. Вестфальская система не только положила конец претензиям Габсбургов на расползание Священной Римской Империи по карте Европы, но она на двести лет отложила объединение немцев в рамках единого государства. Мало того, Центральная Европа как пространство, заселённое немцами, стало полем боя в бесконечных малых и больших европейских войнах, большинство которых было инициировано всё той же Францией.
Как пишет Генри Киссинджер в своей книжке Diplomacy: "… Германии не удалось превратить себя в национальное государство и, как результат, немцы не смогли создать собственной дипломатической культуры, они скатились в провинциализм, выйти из которого им удалось только в конце XIX века, когда Бисмарк смог, наконец, объединить Германию, но даже и после этого отсутствие опыта в отстаивании своих национальных интересов привело их к некоторым из худших ошибок уже ХХ века."
Так вот Франция, устраняя своего, выражаясь нынешним языком, "геополитического" конкурента, и превращая себя в главную в Европе силу, способствовала появлению нескольких примерно равных по силе государств, "держав", отводя себе при этом роль "первого среди равных". Причём роль "первого" осмысливалась как не только очень почётная, но и как в высшей степени выгодная позиция. Выгода (во всех смыслах этого слова) вытекала из простейшей логики - самое сильное в Европе государство получало возможность заставлять остальных соблюдать установленные и оговорённые правила игры.
Простейшая же логика диктовала и дальнейшее - отныне Целью становился не какой-то там "территориальный захват" (хотя европейцы и об этой малости забыть себе никогда не позволяли) и не "репарации", а Целью становилось "стать первым". Значительно позже, уже оглядываясь на пройденный путь, европейцы для обозначения роли "первого среди равных" стали употреблять в новом значении старое слово "гегемон".
В "гегемонах" успела побывать сама Франция и сменившая её в этой роли Британская Империя. И тянулся период "гегемонизма" примерно триста лет, до окончания Второй Мировой Войны, которая покончила со старой и успевшей к тому времени закостенеть картиной мира.