Движимые
Шрифт:
Что же я только что сделала? Пытаюсь отдышаться, моя совесть и сердце не соглашаются с тем, что, как решила моя голова, было лучше всего. Падаю на кровать и тру глаза руками, с моих губ слетают тихие проклятья, отчитывая себя. В дверь тихо стучат, и прежде, чем я успеваю сесть, Шейн всовывает голову в открывшуюся дверь.
— Райли?
— Привет, приятель. — Я сажусь, и улыбка, которую, как мне кажется, мне придется из себя выдавить, естественным образом появляется при виде беспокойства на его лице. — Что случилось? — спрашиваю я,
Он идет, волоча ноги, и садится рядом со мной, беспокойно теребя пальцы рук, взгляд опущен.
— Прости — выдыхает он.
— За что? — обычно я довольно хорошо угадываю настроение мальчиков, но теперь я в растерянности.
— Просто… тебе было грустно… а он делает тебя счастливой… обычно… поэтому я пригласил его, чтобы ты снова стала счастливой. А теперь ты грустишь… и это из-за него. А я… — он сжимает кулаки и стискивает зубы.
Беспокойство Шейна очевидно, когда я слышу, что он говорит. У меня сердце разрывается, понимая, что он пригласил сюда Колтона, чтобы попытаться подбодрить меня, не зная, что он — причина, по которой я была такой мрачной последние несколько дней. А потом я чувствую себя виноватой, потому что мои отношения с Колтоном сказались на моей работе. Протягиваю руку и сжимаю его ладонь.
— Ты не сделал ничего плохого, Шейн. — Жду, пока он поднимет на меня глаза — глаза мужчины, которым он становится, но глубоко внутри в них все еще виден беспокойный маленький мальчик. — С чего ты взял, что мне было грустно?
Он только качает головой, слезы начинают собираться в уголках его глаз.
— Просто ты была… — он замолкает, и я жду, когда он закончит мысль, которую я вижу, он собирается выразить. — Моя мама всегда была такой грустной… такой расстроенной, потому что нас было только двое… я ничего не делал, чтобы помочь… а потом… — Однажды ты нашел ее мертвой с пустыми баночками из-под таблеток рядом с кроватью. — Прости, я просто хотел сделать как лучше… я не понимал, что это из-за него тебе плохо.
— Ох, милый мальчик, — говорю я ему, обнимая, и одинокая слеза скользит по его щеке. Мое сердце переполняет любовь, которую я испытываю к этому мальчику, повзрослевшего столь рано по непостижимым причинам, но с таким нежным сердцем, пытавшегося заставить меня чувствовать себя лучше. — Это одна из самых приятных вещей, которые кто-либо когда-либо делал для меня. — Я отклоняюсь назад и обхватываю его лицо руками. — Ты, Шейн — ты и остальные ребята в нашей семье — вот, что каждый день делает меня счастливой.
— Лады… Ну, я не обязан принимать его подарок, если он тебя расстраивает, — без колебаний предлагает он.
— Не говори глупостей. — Я похлопываю его по ноге, этот жест трогает меня. — У нас с Колтоном все в порядке, — вру я для верности. — Он просто ведет себя как парень. — При этих словах получаю от него легкую улыбку, несмотря на то что в его глазах все еще отражается неуверенность. — Кроме того, подумай, как здорово будет рассказывать всем своим друзьям, что настоящий гонщик учил тебя водить!
Его ухмылка делается шире.
— Знаю! Это так круто! — и мы снова на равных. Он встает и идет к двери, мой маленький мальчик, который так быстро растет.
— Эй,
— Да? — он останавливается у двери и оборачивается.
— С днем рождения, приятель. Я футболю тебя больше, чем ты можешь себе представить.
Робкая улыбка расплывается по его лицу, волосы падают на лоб, он только качает головой и смотрит на меня.
— Мне шестнадцать. Мы можем покончить со всем этим футболом. — Он убирает волосы с глаз, встречаясь со мной взглядом. — Я тоже тебя люблю, — говорит он, пожимая плечами, как может только шестнадцатилетний подросток, и уходит. Смотрю ему вслед с улыбкой на лице, с сердцем, переполненным любовью, и слезами радости на глазах.
ГЛАВА 35
Прекрасное солнце Флориды дарит великолепные ощущения моей коже и поднимает настроение. Приехав в Сент-Питерсберг на день раньше, чем нужно, я в полной мере воспользовалась стоящей теплой погодой и роскошным бассейном курорта «Vinoy Resort and Golf Club», ставшим на следующие несколько дней базой «CD Enterprises» и «Коллективной заботы». Нет ничего лучше отдыха и прикосновения солнца к моей коже, чтобы восстановиться перед моими служебными обязанностями и вихрем событий, которые начнутся завтра.
Дело не в том, что я против сумасшедшего графика — на самом деле, я с нетерпением жду, чтобы встретиться и поблагодарить людей, которые помогли сделать проект реальностью — вот только мне придется стоять бок о бок с Колтоном, показывая сплоченность наших компаний. А кроме всего прочего, перед гонкой в воскресенье будут еще фотосессии и спонсорские мероприятия.
Съеживаюсь при мысли о своем расписании — близости к Колтону — зная, что мне удавалось избегать его всю оставшуюся части вечеринки Шейна, и поэтому я не выполнила своего обещания поговорить с ним. Уверена, завтра, когда я его увижу, мне припомнят должок, но сейчас, я с головой окунулась в солнце и отдых.
В моих наушниках играет «Останься» в исполнении Рианны, слова песни оказываются слишком близки к истине. Желая избежать солнечных ожогов в первый же день пребывания здесь, собираю вещи и возвращаюсь в номер.
Захожу в пустой лифт, и как только дверь начинает закрываться, от мраморных стен вестибюля эхом разносится: «Подержите лифт!». В небольшое пространство между движущейся дверью и стеной вклинивается рука и тут же толкает ее в сторону. Втягиваю воздух, когда очень потный, в высшей степени притягательный Колтон пробирается в лифт. Он замирает, встретившись со мной взглядом.
С голым торсом, в пропитанных потом спортивных шортах, низко сидящих на бедрах. Его загар темнее, без сомнения из-за тренировок на ярком солнце, и на каждом сантиметре его обнаженной кожи блестит пот. Мои глаза беспомощно блуждают по четко очерченным мышцам его живота, по замысловатым знакам татуировок, туда, где струйки пота стекают по треугольнику мышц, уходящих ниже пояса. Сглатываю в ответ на воспоминание о своих руках, обрисовывающих эти линии, и как они сжимались под моими пальцами, когда он вонзался в меня. Отрываю глаза и поднимаю их на встречу великолепным зеленым омутам, которые смотрят на меня с мрачной решимостью.