Движимые
Шрифт:
— Пф-ф, не глупи, — журит он, отпуская мою руку и смахивая со лба темные с проседью волосы. — Зови меня Энди. — Я улыбаюсь ему в знак согласия, когда он переводит взгляд обратно на Колтона, в глазах смущение, а на лице довольная улыбка. — Я не хотел прерывать…
— Вы и не прервали, — выпаливаю я. Колтон поворачивается ко мне, изогнув бровь от моего решительного отрицания, и я благодарна, когда он оставляет это, не поправляя меня.
— Вздор, Райли. Прошу прощения. — Энди снова поглядывает на Колтона и посылает ему незаметный взгляд. — В течение последних двух месяцев я находился в Индонезии
— Вы двое, очевидно, давно не виделись, так что не буду вам мешать. Пойду возьму свою сумочку и отправлюсь по своим делам. — Вежливо улыбаюсь, а затем хмурюсь, когда понимаю, что у меня нет машины.
Колтон ухмыляется, понимая мой промах.
— Папа, мне нужно отвезти Райли домой. Хочешь зависнуть здесь или я позже загляну к тебе домой?
— Не торопись. Мне нужно кое-что сделать. Зайди позже, если будет возможность, сынок. Энди поворачивается ко мне, и его губы согревает привлекательная улыбка. — Было очень приятно познакомиться, Райли. Надеюсь, увидеть тебя снова.
Поездка домой из Малибу, как и ожидалось, прекрасна, но чем ближе мы подъезжаем к Санта-Монике, надвигается облачность и заполняет береговую линию. Мы говорим о том и о сём, ничего серьезного, но в то же время я чувствую, что Колтон немного дистанцируется от меня. По сути, он ничего не говорит, но этого и не требуется.
Он не грубый, просто тихий, но это заметно. Те самые легкие прикосновения отсутствуют. Понимающие взгляды и мягкие улыбки исчезли. Игривое поддразнивание смолкло.
Подразумеваю, он решил прокатиться, чтобы подумать о своем сне, поэтому я оставляю его со своими мыслями и смотрю в окно, наблюдая, как мимо пролетает береговая линия. Звук радио приглушенный и песня «Просто дай мне повод» в исполнении Пинк тихонько играет на фоне, когда мы съезжаем с шоссе и направляемся к моему дому. Я тихо пою, слова заставляют меня думать об этом утре, и когда подпеваю припеву, краем глаза замечаю, как Колтон смотрит на меня. Знаю, он слышит слова, потому что качает головой, и слабая улыбка украшает его губы; его молчаливое признание моего умения находить идеальную песню для выражения своих чувств.
Мы остаемся в задумчивой тишине еще немного, пока Колтон наконец не начинает говорить.
— Итак, у меня безумно плотный график на ближайшие две недели. — Он моментально бросает на меня взгляд, и я киваю ему, прежде чем он смотрит на красный сигнал светофора перед нами. — У меня съёмка для рекламы в поддержку Merit, интервью с журналом «Playboy»… шоу «Поздним вечером с Киммелом» и много другого дерьма, — говорит
Не обижаюсь на эти слова, потому что тоже не в восторге от собачьего и пони — шоу.
— Ну, это же хорошо, правда? Реклама — это всегда хорошо.
— Да. — По тому, как он натягивает солнцезащитные очки, могу сказать, что эта мысль его раздражает. — В этом году Тони отлично справляется с подбором прессы. Это хорошо и все такое… и я рад вниманию, но чем больше подобного дерьма, тем меньше времени у меня для трека. А это то, на чем мне нужно сосредоточить свое время с сезоном, находящимся прямо на гребаном носу.
— Понятно, — говорю я ему, не зная, что еще сказать, когда мы выезжаем на мою улицу, не в силах сдержать довольную улыбку, от которой подрагивают уголки губ. Это были проникновенные двадцать четыре часа с Колтоном. Он впустил меня в свой личный мир, а это кое-что значит. Наша сексуальная химия по-прежнему зашкаливает, и я думаю, что она усилилась после нашей совместной ночи. Я рассказала ему о Максе, и он выслушал со состраданием и без осуждения.
Потом у нас было это утро. Час, наполненный ядовитыми словами и ошеломляющими эмоциями.
И он ни разу не упомянул о своей идиотской договоренности. Он соглашается на меньшее, а я только на большее; мы оказываемся в пресловутом тупике, несмотря на его действия, выражающие полную противоположность.
Вероятно, моя улыбка отражает мой оптимизм по поводу наших возможностей в отношениях. Невысказанные слова Колтона говорят мне не меньше, чем сами слова.
Вздыхаю, когда мы подруливаем к подъездной дорожке, и Колтон открывает мне дверцу. Он одаривает меня натянутой улыбкой, прежде чем положить руку на поясницу и направиться к крыльцу. Я изо всех сил пытаюсь понять, что означает его молчание, чтобы не придумывать себе слишком много.
— Спасибо за великолепную ночь, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом на крыльце, застенчиво улыбаясь, — и… — я позволяю слову повиснуть в воздухе, пока выясняю, как рассматривать сегодняшний день.
— Испорченное утро? — заканчивает он за меня, сожаление тяжестью оседает в его голосе, в глазах виден стыд.
— Да, это тоже, — признаюсь я мягко, когда Колтон переключает внимание на отсутствующую возню с кольцом от брелока для ключей в руке. — Но мы прошли через это…
Его взгляд устремлен на ключи, глаза не поднимаются мне навстречу, когда он говорит.
— Послушай, мне очень жаль. — Он вздыхает, проводя рукой по волосам. — Я просто не знаю, как…
— Колтон, все в порядке, — говорю я ему, поднимая руку, чтобы сжать его бицепс — хоть как-то прикоснувшись — чтобы сообщить ему, что я уже сказала, что хотела по поводу этого утра и что больше не допущу того, что случилось.
— Нет, это не нормально. — Он, наконец, поднимает голову, и я вижу в его глазах противоречивые эмоции, чувствую неуверенность его мыслей. — Ты не заслуживаешь того, чтобы иметь дело с этим… со всем моим дерьмом, — тихо бормочет он, будто пытаясь убедить себя в своих же словах. И я понимаю, что его внутренняя борьба связана с чем-то большим, чем события этого утра.