Движимые
Шрифт:
Так вот как все будет? Черт побери, Донаван. Делаю шаг назад, нуждаясь в расстоянии от его прикосновения, и мы стоим, молча глядя друг на друга. Смотрю на мужчину, который не так давно был таким сломленным, а теперь пытается от меня отдалиться, пытается восстановить свое замкнутое состояние самосохранения. Его просьба приносит острую боль, но я отказываюсь ему верить, отказываюсь верить, что он ничего ко мне не чувствует. Может быть, все это напугало его — кто-то подобрался слишком близко, когда он привык быть совсем один. Может, он использует запасной вариант и пытается причинить
Надеюсь, он видит недоверие в моих глазах. Шок на моем лице. Дерзость в моей позе. Начинаю осмысливать боль, всплывающую на поверхность — чувство отторжения, постоянно держащееся где-то с краю — когда та меня настигает.
Он пытается.
Он может говорить, что ему нужен перерыв, но он также говорит, что у меня есть выбор. Либо я даю свободу, которая ему необходима, чтобы обдумать все, что происходит у него в голове, либо я могу выбрать путь договоренности. Он говорит, что хочет, чтобы я была частью его жизни — по крайней мере, сейчас — но он просто ошеломлен происходящим.
Он пытается. Вместо того, чтобы отталкивать меня и намеренно причинять боль, он просит меня — используя термин, который я сказал ему использовать, если ему нужен перерыв, — чтобы я могла понять, чего он хочет.
Заталкиваю подальше боль и уныние, которые поднимаются во мне, потому что, не смотря на мое понимание ситуации, его пощечина все еще обжигает. Делаю глубокий вдох, надеясь, что пит-стоп, который он просит, является результатом спущенного колеса, а не потому, что гонка почти закончилась.
— Хорошо — говорю я, еле ворочая языком. — Тогда пит-стоп, — предлагаю я ему, сопротивляясь желанию обнять его и использовать телесный контакт, чтобы успокоить себя.
Он протягивает руку и проводит пальцем по моей нижней губе, его глаза наполнены невысказанными эмоциями.
— Спасибо, — шепчет он мне, и на секунду, я вижу вспышку в его глазах. Облегчение. И мне интересно, это потому, что он рад, что я выбрала пит-стоп вместо договоренности или потому, что он уходит прямо сейчас, чтобы никто на него не давил.
— М-м-м, — это все, на что я способна, слезы комом стоят в горле.
Колтон наклоняется вперед, и я на мгновение закрываю глаза, когда он касается благоговейным поцелуем моего носа.
— Спасибо за прошлую ночь. За утро. За это. — Я просто киваю головой, не доверяя своему голосу, он проводит ладонью по всей длине моей руки и сжимает ее. Слегка отступает, его глаза прикованы ко мне. — Я позвоню тебе, хорошо?
Я лишь снова киваю ему головой. Он позвонит мне? Когда? В течение нескольких дней? Нескольких недель? Никогда? Он наклоняется вперед и целует меня в щеку.
— Пока, Рай.
— Пока, — говорю я, едва слышным шепотом. Он сжимает мою руку еще раз, прежде чем повернуться спиной и уйти по дорожке. Гордость за маленький шаг, который он сделал сегодня, окрашенный вспышкой страха, наполняет меня, когда я смотрю, как он садится в Range Rover, выруливает с подъездной дорожки, пока не скрывается из поля моего
Качаю головой и вздыхаю. Тейлор Свифт определенно права. Любить Колтона — словно сидеть за рулем Мазератти, несущегося в тупик. И от того, что он только что мне сказал, у меня такое чувство, что я с размаху туда врезалась.
ГЛАВА 3
Последние пару дней мы с Хэдди походили на корабли, пересекающиеся по вечерам, но ей было ужасно любопытно по поводу моих загадочных замечаний о моей ночи с Колтоном. Я до сих пор чертовски смущена тем, что произошло между отъездом из дома Колтона и событиями на крыльце. Две разные атмосферы оставили меня в замешательстве, унылом настроении и отчаянии увидеть его снова, понять, было ли реальным то, что, я думала, возникло между нами, или я это себе вообразила. В то же время, я зла и обижена, сердце болит от того, чего я так сильно хочу, чтобы было, но боюсь, никогда не будет. Я много думала и анализировала каждую секунду нашего возвращения домой, и единственный вывод, к которому я пришла — наша связь нервирует его. Что моя готовность вернуться, когда все остальные убежали бы, его пугает. И даже зная это, последние несколько дней были тревожными. Я проронила несколько слезинок над своими сомнениями, и «Matchbox Twenty» был на повторе на iPod. Еще помогло, что у меня есть работа, где я должна отрабатывать двадцатичетырехчасовые смены, чтобы занять свое время.
Делаю глоток диетической колы, подпеваю «Глупому мальчишке», и заканчиваю добавлять ингредиенты в салат, когда слышу, как хлопает входная дверь. Не могу бороться с улыбкой, которая расплывается на моих губах, когда понимаю, как сильно скучала по Хэдди эти последние несколько дней. Она была так занята работой над проектами для нового клиента, которого «PRX» пытался заполучить, что, по сути, спала в офисе.
— Боже мой, я скучала по тебе, глупая девчонка! — объявляет она, как только входит в кухню, и заключает меня в согревающие душу объятия.
— Знаю. — Вручаю ей бокал вина. — Ужин почти готов. Иди переоденься и тащи свою задницу сюда, чтобы мы могли наверстать упущенное.
— И тебе лучше не сдерживаться, — предупреждает она одним из своих фирменных выражений, прежде чем покинуть кухню.
Ужин съеден, и, кажется, это наша вторая или третья бутылка вина. Тот факт, что я потеряла счет, говорит о том, что мне было необходимо расслабиться и рассказать все Хэдди. Ее несдержанная реакция на мой повтор событий, заставила меня задыхаться от смеха.
«Мне остаться» тихонько доносится из динамиков, Хэдди откидывается на спинку стула позади себя и вытягивает ноги на пол. У нее идеально ухоженные ногти ярко-розового цвета.
— Итак, ты не разговаривала с ним с тех пор?
— Нет. Он писал мне пару раз, но я отвечала односложно. — Пожимаю плечами, не имея более ясного представления после своего рассказа. — Думаю, возможно, он догадывается, что мне больно, но не спрашивает.
Хэдди громко фыркает.
— Брось, Рай, он же парень! Что, во-первых, означает, что он и понятия не имеет, а во-вторых, он не собирается спрашивать, даже если думает, что ты злишься.