Движимые
Шрифт:
Приподнимаюсь на цыпочки и прижимаюсь легким поцелуем к его голому плечу, в то время как мои ногти скользят вверх и вниз по линии его позвоночника. Чувствую, как его мышцы сжимаются и перекатываются, когда мое прикосновение щекочет его кожу, улыбаясь губами ему в плечо.
— Ты щекочешь меня, — говорит он со смехом, извиваясь от моих прикосновений.
— М-м-м, — бормочу я, прижимаясь щекой к его плечу, чтобы встретиться с ним глазами в зеркале, и смотрю, как он напрягается, когда я дразню ногтями его торс. Не могу сдержать улыбку, появляющуюся на губах, когда его лицо морщится в попытке подготовиться
— Прекрати, порочная злодейка. — Он изо всех сил пытается быть стойким, но, когда мои пальцы продолжают свои неумолимые пытки, вырывается из моих рук.
— Я не позволю тебе уйти. — Смеюсь вместе с ним, обнимая его и пытаясь помешать ему сбежать.
Он смеется, бритва брошена в раковину и забыта, полотенце опасно близко к тому, чтобы упасть с бедер, и я обхватываю его сзади руками. Непреднамеренно, я загнала его в то положение, о котором только что думала. Понимаю, он осознает, что я сделала тогда, когда чувствую, как его тело тут же напрягается, а смех гаснет, прежде чем он пытается это скрыть. Колтон поднимает взгляд, встречаясь со мной глазами в отражении зеркала. В его взгляде проносится то, что я видела у каждого из моих мальчиков, и это разрывает меня изнутри, но так же быстро, как вспыхнуло, оно так же быстро исчезает.
Невзирая на длительность момента, я знаю, насколько эта маленькая уступка является огромным шагом навстречу друг к другу.
Не успеваю опомниться, как Колтон вырывается из моих объятий и атакует мои ребра кончиками пальцев.
— Нет! — кричу я, пытаясь убежать от него, но не ничего не выходит. Единственный способ заставить его остановиться — это обхватить его руками и прижаться своей грудью к его так сильно, как только смогу. Я задыхаюсь и знаю, что не смогу противостоять его силе.
— Ты пытаешься меня отвлечь? — дразнит он, когда его пальцы расслабляются и скользят по моей футболке вниз, к обнаженной плоти. Протест на моих губах исчезает, когда я охаю ему в грудь и радушно принимаю тепло его прикосновения и рук, крепко сжимающихся вокруг меня. Я нахожу здесь утешение, покой, который никогда не думала, что узнаю снова.
Мы стоим так какое-то время — я не знаю, сколько. Достаточно долго, его сердцебиение под моим ухом значительно замедлилось. В какой-то момент я прижимаюсь губами к его шее и просто впитываю всего его в себя.
Я так переполнена всем этим. Знаю, он поделился со мной чем-то грандиозным — одарил меня глубиной доверия — и, возможно, подсознательно мне хочется взамен отдать ему часть себя. Начинаю говорить до того, как моя голова успевает отфильтровать то, что говорит мое сердце. И к тому времени, как я это делаю, уже слишком поздно, чтобы забрать слова обратно.
— Я люблю тебя, Колтон. — Мой голос ровный и решительный, когда я произношу эти слова. Нет никакой ошибки в том, что я сказала. Тело Колтона застывает, когда слова повисают и угасают в окружающем нас воздухе. Еще несколько мгновений мы молча стоим, все еще переплетенные физически, прежде чем Колтон разъединяет свои пальцы и намеренно убирает с себя мои руки. Стою неподвижно, когда
Слежу за ним в отражении зеркала, в его глазах и на лице паника, выражающаяся в движениях, за которыми тяжело наблюдать, но я молча умоляю его посмотреть мне в глаза. Увидеть там, что ничего не изменилось. Но он этого не делает. Вместо этого он, не глядя, быстро проходит мимо меня в спальню.
Смотрю, как он натягивает вчерашние джинсы, прежде чем сесть на кровать и засунуть ноги в ботинки.
— Мне пора на работу, — произносит он, будто я ничего не говорила.
Слезы наполняют мои глаза и затуманивают зрение, он встает с кровати. Я не могу отпустить его, не сказав мне ни слова. Пульс стучит в ушах, острая боль от его отвержения скручивает мои внутренности, Колтон хватает ключи с комода и засовывает их в карман.
— Колтон, — шепчу я, когда он проходит мимо меня к двери. Он останавливается при звуке моего голоса. Его глаза по-прежнему сосредоточены на часах, застегивая их на запястье, влажные волосы падают на лоб. Мы молча стоим — я смотрю на него, остановившегося от звука моего голоса. Он смотрит на свои часы — пропасть между нами расширяется с каждой секундой. Тишина просто оглушает. — Пожалуйста, скажи что-нибудь, — умоляю я тихо.
— Послушай… я… — он замолкает, тяжело вздыхая и опуская руки, но не глядя мне в глаза. — Я же говорил тебе, Райли, что это невозможно. — Его хриплый голос едва слышен. — Я не способен, не достоин… — он откашливается, — …во мне нет ничего, кроме темноты. Способность любить — принимать любовь — не что иное, как яд.
И с этими словами Колтон выходит из моей спальни и, чего я боюсь больше всего, из моей жизни.
ГЛАВА 27
Колтон
Я не могу дышать. Твою мать. Грудь болит. В глазах все расплывается. Тело сотрясается. Паническая атака бьет по мне в полную силу, я хватаюсь за руль, костяшки пальцев становятся белыми, а пульс грохочет в ушах, как чертов товарный поезд. Пытаюсь закрыть глаза, пытаюсь успокоиться, но вижу перед собой лишь ее лицо. Слышу только ядовитые слова, слетающие с ее губ.
Моя грудь снова сжимается, когда я заставляю себя выехать с ее подъездной дорожки и сосредоточиться на дороге. Не думать. Чтобы не позволить тьме внутри меня взять верх или позволить проникнуть воспоминаниям.
Делаю единственное, что могу — еду, но езда недостаточно быстрая. Только на треке она достаточно быстрая, чтобы окружить себя туманом — затеряться в нем — так, чтобы ничего из этого не смогло меня поймать.
Подъезжаю к какой-то забегаловке: затемненные окна, над дверью нет никакой вывески с названием, а на подоконниках стоят мириады переполненных пепельниц. Я даже не знаю, где я. Не задумываясь, паркуюсь рядом с каким-то дерьмовым драндулетом. Все, о чем я могу думать, это как оцепенеть, как стереть то, что только что сказала Райли.