Движимые

Бромберг Кристи

Удовольствие, чтобы похоронить боль.

Целую ее в ответ. На мгновение теряясь в ней. Пытаюсь избавиться от постоянной боли. Забыть, как чувствовать. Все неправильно. Так неправильно. Отталкиваю ее. Она не Райли.

Гляжу вверх и встречаю неодобрительный взгляд Бэкса.

Че-е-ерт! Стаскиваю себя с кровати и тут же съеживаюсь от грохота товарного поезда в голове. Добираюсь до ванной и на мгновение сгибаюсь над раковиной, изо всех сил пытаясь прийти в себя. Образы прошлой ночи продолжают мелькать. Гребаная Тони. Смотрю в зеркало и морщусь.

— Дерьмово

выглядишь, Донаван, — бормочу я про себя. Налитые кровью глаза. Щетина больше похожая на бороду. Уставший. И опустошенный.

Райли. Фиалковые глаза умоляют меня. Нежная улыбка. Огромное сердце. Чертовски идеальна.

Я люблю тебя, Колтон.

Боже, я скучаю по ней. Она нужна мне. Я хочу ее.

Чищу зубы. Пытаюсь избавиться от привкуса алкоголя и отчаяния. Начинаю стаскивать с себя рубашку и нижнее белье — мне нужно избавиться от ощущения рук Тони. От меня пахнет ее духами. Мне позарез нужен душ. Только собираюсь включить воду, как слышу стук в дверь.

— Кто это, черт возьми? — ворчу я, прежде чем посмотреть на часы. Еще чертовски рано.

Рассеянно смотрю чего бы надеть, пытаясь прояснить туман в голове. Не могу найти свои вчерашние брюки. Куда, черт побери, я их положил? В отчаянии рывком открываю комод, хватаю первую попавшуюся пару джинсов и поспешно запихиваю в них ноги. Спешу вниз по лестнице, застегивая на ходу пуговицу, пытаясь понять, кто, черт возьми, у моей двери. Оглядываюсь и вижу Бэкса, лежащего в бессознательном состоянии на диване. Так тебе, засранец, и надо. Поднимаю глаза и вижу, как Тони на своих длинных ногах открывает дверь. Вид ее — в одной лишь футболке, вид ее ног — никак на меня не действует, как бывало раньше.

— Кто там, Тон? — мой голос звучит чужеродно. Скрипучий. Без эмоций, потому что единственное чего я хочу, чтобы Тони ушла. Хочу, чтобы она ушла из моего дома, мне не нужно напоминание о том, что могло бы произойти. Что я чуть не облажался. Потому что теперь это важно. Теперь она важна.

И когда я ступаю в ослепительный утренний свет дверного проема, клянусь Богом, мое сердце пропускает удар. Там стоит она. Мой ангел. Та, которая помогает мне пробиться сквозь тьму, позволяя мне держаться за ее свет.

ГЛАВА 31

Мой стук в дверь звучит глухо. Поднимаю руку, подумывая постучать еще раз, просто чтобы убедиться. Плечи начинают расслабляться от облегчения, что он не скрывается внутри с кем-то, когда дверь под моими пальцами открывается внутрь.

Вся кровь отхлынула от головы, когда дверь распахивается и передо мной предстает Тони. Ее волосы взъерошены со сна. Макияж под глазами размазан. Она босая, длинные загорелые ноги выглядывают из-под футболки, которая, как я знаю, принадлежит Колтону, вплоть до маленькой дырочки на левом плече. Утренняя прохлада наглядно демонстрирует, что она без лифчика.

Уверена, выражение шока на моем лице отражается и на ее лице, хоть и на мгновение, потому что она быстро приходит в себя, ее губы расплываются в медленной, понимающей улыбке сирены. Глаза торжествующе блестят, и она облизывает верхнюю губу, когда я слышу шаги, доносящиеся из дома.

— Кто там, Тон?

Она лишь еще сильнее улыбается, распахивая дверь шире. Колтон шагает

к двери в одних джинсах; его пальцы нащупывают пуговицы, застегивая ширинку. Его лицо щеголяет более чем однодневной привычной щетиной, волосы грязные и спутанные от сна. Глаза налиты кровью, заставляя щуриться от утреннего солнечного света, когда он останавливается в дверном проеме. Он выглядит суровым и беспечным, на нем сказалось выпитое прошлой ночью. Он выглядит так, как чувствую себя я, дерьмово, но независимо от того, как сильно я ненавижу его в этот момент, от его вида все еще перехватывает дыхание.

Все происходит так быстро, но мне кажется, что время останавливается и движется в замедленном темпе. Замирает. Глаза Колтона фиксируются на мне, осознавая, кто стоит у его двери. Понимая, что я все знаю. Его зеленые глаза удерживают мой взгляд. Одновременно умоляя, спрашивая, извиняясь за боль и сокрушительное опустошение, отражающиеся в нем. Он шагает вперед в дверной проем, и с моих губ срывается сдавленный возглас, останавливающий его.

Изо всех сил пытаюсь дышать. Пытаюсь втянуть в себя воздух, но тело не слушается. Оно не понимает врожденных сигналов мозга, исходящих от легких, потому что так ошеломлено. Так раздавлено. Мир вращается вокруг меня, но я не могу двигаться. Смотрю на Колтона, в сознании формируются слова, но с губ не слетают. Слезы обжигают горло и щиплют глаза, но я борюсь с ними. Я не доставлю Тони удовольствия видеть, как плачу, когда она ухмыляется мне из-за его плеча.

Время возобновляет свой бег. Делаю вдох, и мысли начинают обретать форму. В венах начинает бушевать гнев. В душе начинает образовываться пустота. Боль отдается в сердце. Качаю головой в отвращении к нему. К ней. В покорном шоке.

— Да пошло оно все, — говорю я тихо, но неумолимо, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Райли, — в отчаянии кричит Колтон хриплым от сна голосом, я слышу, как за мной хлопает дверь. — Райли! — кричит он мне, когда я почти бегу по дорожке, чтобы скрыться от него. От нее. От всего этого. — Райли, это не то, что ты…

— Не то, что я думаю? — недоверчиво кричу я ему через плечо. — Потому что, когда твоя бывшая в твоей футболке открывает дверь так рано утром, что еще я должна думать? — Его тяжелые шаги раздаются позади меня. — Не прикасайся ко мне! — кричу я, когда он хватает меня за руку и поворачивает лицом к себе. Выдергиваю руку из его хватки, моя грудь вздымается, зубы стиснуты. — Не трогай меня, твою мать!

Хотя и на время, гнев сейчас заменил боль. Он проносится по мне бушующим адским пламенем, исходя от меня волнами. Сжимаю кулаки и закрываю глаза. Я не буду плакать. Я не доставлю ему удовольствия видеть, с какой силой он разрывает меня на части. И не покажу, что отдавать сердце во второй раз может оказаться самым большим сожалением в моей жизни.

Когда я поднимаю взгляд, его глаза встречаются с моими, и мы смотрим друг на друга. Я по-прежнему испытываю к нему любовь. Такую глубокую. Такую неприкрытую.

Такую отвергнутую.

Его глаза полны эмоций, он сжимает и разжимает челюсть, пытаясь подыскать правильные слова.

— Райли, — молит он, — позволь мне объяснить. Прошу.

Его голос срывается на последнем слове, и я закрываю глаза, чтобы отгородить ту часть меня, которая все еще хочет исправить его, утешить. И тут меня снова охватывает гнев. На себя за то, что я все еще беспокоюсь о нем. На него за то, что разбил мне сердце. На нее за… просто за то, что она есть.