Движущиеся картинки
Шрифт:
– А почему все картинки одинаковые? – спросил его Достабль в ту минуту, когда тот сматывал мембрану на бобину. – Неоправданный расход средств.
– На самом деле они совсем разные, – объяснил Бригадир. – Вот, приглядись, каждая картинка немного отличается от соседней. А если человеческому глазу за короткое время показать много-много похожих друг на друга картинок, ему, то есть глазу, начинает казаться, что изображение движется.
Достабль вынул изо рта сигару:
– То есть все это – хитрый фокус? – пораженно уточнил он.
– Ну да, можно сказать – фокус.
Рукоятор хихикнул и потянулся
– Я-то был уверен, что это особая разновидность магии, – протянул Достабль не в силах скрыть определенного разочарования. – А тут выясняется, что это какой-то фокус, типа карточного…
– В каком-то смысле. Видишь ли, получается, что люди видят не одну, а сразу несколько картинок. Увидел?
– Я запутался, кто что видит.
– Каждая отдельная картинка участвует в создании целого… Люди видят, прости, не какую-то отдельную картинку, они видят нечто общее, что возникает на экране, когда отдельные картинки прокручиваются одной лентой на высокой скорости.
– Ты уверен? Интересные вещи ты рассказываешь, – протянул Достабль. – Очень даже интересные.
И он щелчком отправил пепел со своей сигары в сторону демонов, один из которых оказался проворнее других и теперь усердно работал челюстями.
– А что может произойти, – медленно выговорил Достабль, – если, скажем, в клик затесалась какая-нибудь одна картинка из другого материала?
– Хороший вопрос, – ответил Бригадир. – Именно это у нас случилось, когда мы клеили «Грозу из Троллевой долины». Один из моих учеников взял да и вклеил туда одну – всего одну! – картинку из «Золотой лихорадки». Что, думаешь, произошло? Наутро мы не могли думать ни о чем другом, кроме как о золоте, и никто не мог взять в толк, почему это происходит. Нам как будто вставили эту мысль в черепные коробки, только забыли спросить у нас разрешения. Ну, я, само собой, проучил парня, когда все открылось, но я бы ни в жизнь не понял, в чем дело, если б не прокрутил клик на очень медленной скорости.
И Бригадир поднял кисточку, приладил края двух полосок ленты и закрепил их с помощью клея. Только тогда он обратил внимание на то, что за его спиной возникла необъяснимая пауза.
– Все в порядке, господин Достабль? – спросил он.
– М-м? М-м? Угу… – Достабль о чем-то серьезно размышлял. – Всего одна картинка, и такой, говоришь, результат?
– Ну да. Ничего не случилось, господин Достабль?
– Все просто отлично, дружище… – пробормотал Достабль. – Ты даже не представляешь, насколько все здорово…
Он хищно потер руки.
– Слушай, нам с тобой надо кое о чем поговорить… поговорить как мужчина с мужчиной… – сказал он. – Понимаешь, тут такое дело… – Он с дружеской теплотой постучал Бригадира по плечу. – Мне начинает казаться, что сегодня – твой день, Бригадир.
А в это время, сидя в тени одной голывудской аллеи, Гаспод беседовал сам с собой:
– Ха! Оставайся здесь, говорит. Выходит, он уже начал мне приказы отдавать. Просто его девочка не захотела, чтобы по ее комнате шастали вонючие псы. И вот он я, лучший друг человека, даром что не человек, торчу здесь под дождем. Не важно, что дождя нет. А если бы был? Я бы уже насквозь
На этом месте монолог прервало короткое поскуливание, после чего Гаспод отступил еще дальше в тень, туда, где его точно не увидят.
Виктор же, находясь в упомянутой выше комнате, понуро пялился в стену. Все складывалось до невозможности гадко. Чего стоит одна встреча на лестнице с радушной госпожой Космопилит! Она удостоила его широкой улыбки и намекающего жеста рукой, совершенно не приличествующего, по мнению Виктора, маленькой, обходительной, опрятной старушке.
За спиной у него что-то позвякивало и шебуршало. Джинджер укладывалась в постель.
– На самом деле она просто прелесть. Вчера рассказала мне, что у нее было четверо мужей.
– А она не призналась, куда спрятала кости?
– Можешь говорить что хочешь, я тебя все равно не слушаю, – фыркнула Джинджер. – Ну вот, порядок, можешь теперь повернуться. Я легла.
Виктор облегченно вздохнул и повернулся к кровати. Джинджер натянула покрывала по самые уши и смотрела из-за них, как осажденный гарнизон глядит на врага из-за стен крепости.
– Обещай мне, – сказала она, – что не попытаешься злоупотребить моим положением…
Виктор тяжело вздохнул:
– Обещаю.
– Понимаешь, я ведь должна подумать о своей карьере, иначе бы…
– Да. Понимаю.
Виктор уселся возле лампы и вытащил из кармана книгу.
– То есть я не хочу показаться неблагодарной, чтобы ты подумал, будто я… – не унималась Джинджер.
Виктор перелистнул пожелтевшие страницы, отыскивая нужное место. Итак, сотни людей проживали свой век у подножия Голывудского холма, поскольку были обязаны зачем-то разводить костер и трижды в день совершать песнопения. Но зачем? И кто такой Привратник?
– Что ты читаешь? – спустя минуту спросила Джинджер.
– Нашел одну старинную книгу, – скупо ответил Виктор. – Она о Голывуде.
– Понятно…
– Я бы на твоем месте чуть-чуть поспал, – сказал он, поворачиваясь таким образом, чтобы свет лампы падал на кривые буквы.
Джинджер зевнула.
– По-моему, я так и не успела тебе дорассказать, чем закончился мой сон.
– По-моему, не успела, – проговорил Виктор с той вежливой отзывчивостью, которая обычно дает понять, что это не так уж и страшно.
– В начале сна всегда появляется гора…
– Послушай, тебе в самом деле не стоит сейчас говорить…
– …Вокруг нее выстраиваются звезды, ну, понимаешь, в небе… А потом одна из этих звезд спускается на землю, и глядь – это уже не звезда, а женщина с факелом в руке!
Виктор медленно перелистал книгу в обратном направлении.
– Так-так… – осторожно проговорил он.
– И она в каждом сне что-то мне рассказывает, а я никак не могу ее понять, но она постоянно говорит о каком-то пробуждении. Вокруг целое море огней, и еще слышен чей-то рев, похожий на львиный или, может, тигриный. И тогда я внезапно просыпаюсь.