Движущийся палец (= Одним пальцем)
Шрифт:
– Пряталась в полутемной комнате: ни дать ни взять - - подстреленный олененок.
– Бедняжка. Ей хотелось к нам?
– И секунды не раздумывала.
Серия глухих ударов о лестницу дала знать, что Миген спускается вниз со своим чемоданчиком. Я вышел и взял его у нее.
Джоан вышла вслед за мной:
– Быстренько! Я уже дважды отказалась 0т чашечки крепкого чаю!
Мы вышли к машине. Чертовски неприятно, что чемодан пришлось уложить Джоан. Ходить на костылях я научился вполне прилично, но тяжелая атлетика была еще не по мне.
–
Она села в машину, я за нею. Джоан включила мотор, и мы тронулись.
Через несколько минут мы доехали до "Розмарина" и вошли в гостиную. Миген упала в кресло и разрыдалась. Плакала она совсем как малое дитя: всхлипывала, ревела как белуга, - это, пожалуй, как раз подходящее слово. Я вышел поискать необходимое лекарство. Джоан стояла рядом с Миген и выглядела довольно беспомощно.
Внезапно я услышал, как Миген, чуть гнусавя, проговорила:
– Ужасно неприятно, что я так разнюнилась. Глупо, правда?
– Вовсе нет, - спокойно ответила Джоан.
– Вот вам еще один платок.
Миген громко высморкалась. Я вошел и подал ей полный до краев стакан.
– Что это?
– Коктейль.
– Да? Правда?
– у Миген мгновенно высохли слезы.
– Я еще никогда не лила коктейль.
– Все когда - нибудь случается в первый раз, - улыбнулся я.
Миген осторожно попробовала, по ее лицу разлилась блаженная улыбка, она запрокинула голову и залпом выпила остаток.
– Сказочно, - сказала она.
– Можно еще?
– Нет, - ответил я.
– А почему?
– Минут через десять поймете.
– О!
Внимание Миген переключилось на Джоан.
– Честное слово, мне страшно неприятно, что я была такой противной и так разревелась. Сама не знаю почему. Ужасно глупо - я ведь очень рада, что приехала к вам.
– Все в порядке, - ответила Джоан.
– Мы тоже очень рады, что вы здесь.
– Это не всерьез. Это вы из вежливости, но я вам все равно очень благодарна.
– Вот это уже лишнее, - сказала Джоан, - это меня просто привело бы в отчаяние. Вы наш друг, и мы рады, что вы здесь. Вот так...
Она отвела Миген наверх, чтобы распаковать вещи.
Вскоре появилась Партридж, лицо у нее было такое, словно она только что съела целый лимон, и сообщила мне, что ванильный крем к обеду она готовила только на двоих - и как она теперь должна сделать из него три порции?
***
Следствие было закончено через три дня.
Было установлено, что смерть миссис Симмингтон наступила между тремя и четырьмя часами дня. В доме она была одна. Симмингтон работал в канцелярии, у служанок был свободный день, Элси с мальчиками пошла на прогулку, а Миген поехала покататься на велосипеде.
Письмо, должно быть, пришло вечерней почтой. Миссис Симмингтон, видимо, вынула его из ящика, прочла, бросилась в отчаянии к сарайчику в саду, где хранился цианистый калий для уничтожения осиных гнезд, и, растворив его в воде, выпила, написав перед этим пару последних трогательных слов: "Больше не могу..."
Оуэн Гриффит охарактеризовал как врач причину смерти и так же, как раньше нам, описал состояние нервов миссис Симмингтон. Следователь был приветлив и тактичен. Он с горечью осудил людей, пишущих такие гнусности, какими всегда бывают анонимные письма. Кто бы ни писал это злобное и лживое письмо, с моральной точки зрения он был убийцей. Надо полагать, что полиция быстро обнаружит отпечатки пальцев и возбудит дело против преступника. Такая злобная и трусливая ненависть заслуживает наказания по всей строгости закона. Вердикт присяжных был единогласным: самоубийство в состоянии временной потери рассудка.
Следователь сделал все, что мог, и Оуэн Гриффит тоже, но, очутившись в толпе здешних любопытных дам, я снова услышал ненавистный, хорошо знакомый мне шепот:
– А я вам говорю: тут что - то есть... Нет дыма без огня!
– Что - то в этом должно быть. Иначе бы она этого не сделала...
На мгновение Лимсток с его узкими горизонтами и сплетнями, передававшимися шепотом, стал мне ненавистен.
Когда мы уже вышли, Эме Гриффит вздохнула:
– Ну, вот и все. Дику Симмингтону не повезло, что все это вышло наружу. Хотела бы я знать, подозревал ли он сам об этом.
Я ужаснулся.
– Вы же слышали, с каким чувством он говорил о том, что в проклятом письме не было ни единого слова правды.
– Конечно, говорил. И хорошо сделал: муж должен защищать жену. Дик так и поступил.
– Она помолчала, а потом, как бы объясняя, добавила:
– Понимаете, я давно уже знаю Дика Симмингтона.
– Правда?
– удивился я.
– Ваш брат как будто говорил мне, что вы здесь живете всего несколько лет.
– Да, но Дик Симмингтон бывал у нас, еще когда мы жили там, на севере. Я знакома с ним уже много лет.
Я с любопытством взглянул на Эме. Она продолжала все тем же мягким голосом:
– Я очень хорошо знаю Дика... Это очень гордый и очень замкнутый человек. Он из тех, кто мог бы оказаться очень ревнивым.
– Это могло бы объяснить, - сказал я задумчиво, - почему миссис Симмингтон побоялась показать ему это письмо или рассказать о нем. Боялась, что ревнивец может не поверить ей.
Мисс Гриффит поглядела на меня с пренебрежением и гневом.
– Господи!
– проговорила она, - неужели вы и впрямь думаете, что хоть какая - нибудь женщина пошла бы и выпила отраву из - за лживого обвинения?
– Следователь, очевидно, считал это возможным. А ваш брат...
– Все мужчины одинаковы, - перебила меня Эме.
– Всем вам хочется сохранить видимость приличий. Но меня на эту удочку не поймать. Если невинная женщина получает анонимное письмо, полное лжи, она засмеется и выкинет его. Так по крайней мере...
– она на мгновенье умолкла, а потом докончила:
– поступила бы я.
Я заметил, однако, ее заминку. Для меня было очевидно, что первоначально она хотела сказать:
– Так по крайней мере поступила я!